Николай Иванов - Чеченский бумеранг

Будущий начальник на словах показался искренним и гостеприимным. Подкрепило это ощущение и то, что сразу указал ленинским жестом – не в коммунизм, конечно, а в сторону мягкого уголка.

Пока мы с Веничкой устраивались в креслах, Павел Сергеевич возвысился над нами с темной бутылкой подзабытого рижского бальзама. Я, настроенный на жесткую непримиримость к любой сделке, насторожился: а не специально ли хозяин сначала усаживает посетителей в кресла, а лишь потом подходит к ним, давая возможность почувствовать себя сморщенными букашками рядом с мощью монумента. После этого диктуй свои условия и волю…

Однако подобное ощущение длилось лишь мгновение. Вошла секретарша с жестовским подносом, Павел Сергеевич без спроса долил во все три чашечки с кофе тягучей, едав не свернувшейся от обильного пара, жидкости.

– Итак, – только после этого присел рядом, отобрав у помощника макеты.

Мне оставалось ждать, станут со мной знакомиться ближе или обойдемся дипломатической чашечкой кофе. Пусть и с рижским бальзамом, начинающим перебивать кофейный запах.

– Это, как я понимаю, «рыба», – проявил достаточную осведомленность в журналистской кухне хозяин кабинета. Положил на стол разворот, где я запланировал материал о Зарембе. С явным интересом склонился над ним. Это зернышко Павел Сергеевич клюнул не зря: чтобы макет выглядел более зримо, я пожертвовал одним номером журнала и наклеил из него реальные фотографии спецназовца. – Это, надо думать, продолжение…

– Да, – подтвердил я. – Думаю, новый материал о Зарембе украсит номер.

Вениамин Витальевич не к месту сделал слишком большой глоток горячего напитка, поперхнулся. Роняя черные, с коричневыми крапинками подтеки себе на жеваные брюки, дрожащей рукой торопливо нашел для чашки твердую поверхность. Зашелся в кашле. Хозяин сделал вид, что не замечает неосмотрительности своего помощника, но показал, как следует вести себя за столом: едва коснувшись краешка чашки, снял легкую пленочку остывшей поверхности. Затем сходил за пепельницей, закурил, оставив открытой для угощения пачку «Парламента» на столе. Однако я демонстративно оторвал виноградинку: спасибо, чужих не курим. Хотя не курил вообще.

– А у вас есть о чем писать продолжение? – сделав несколько быстрых затяжек и дождавшись, когда успокоится и затихнет Вениамин Витальевич, поинтересовался издатель.

– Да вот подлечится, и переговорим, – не стал я особо распространяться о ситуации с комбригом.

– Хорошая задумка, – похвалил Павел Сергеевич. Вдавил в мрамор пепельницы сожженную рывками до самого фильтра сигарету, хлопнул ладонями по коленям: – А теперь можно и кое-чего посущественнее.

Встал, подошел к глобусу, легко вскрыл ему северное полушарие. Мне снизу содержание внутренностей рассмотреть не удалось, но варианты не оказались слишком разнообразными: конечно, оттуда извлеклась бутылка коньяка. Похоже, о тайнике не знал даже Веничка, потому что глянул на хозяина затравленно. Боюсь, ему питие вообще было противопоказано, а тут требовалось поддерживать компанию. А вот я свободен. Хочу пью, хочу – возглавляю Союз борьбы за народную трезвость. Буду есть виноград и ждать, когда станут уговаривать поднять стопку за удачу. А если ради меня разверзлась земная твердь девятнадцатого века, то конкурс на замещение вакантной должности вроде проходит без сюрпризов. Кажется, понравилась задумка и о Зарембе. Мне важно было это почувствовать, потому что спецназовец со своими взглядами не каждому ложился на душу, и по нему, как по лакмусовой бумажке, можно было просчитать вшивость окружающих. Так что к черту виноград. Можно выпить.

И насчет Вениамина Витальевича я угадал.

– Он не пьет, – не стал даже ставить возле помощника рюмку Павел Сергеевич. – Но это его проблемы. Так, Вениамин Витальевич? Беда это для подчиненного, когда начальник не наливает?

Помощник закивал, колыхаясь всем телом, полез платком под галстук. Как все же тяжело живется тем, кто тучен и бессловесен.

– Мне… мне выйти на минуту. С вашего позволения, – запросился на свежий воздух Веничка.

Начальник отпустил его легким кивком головы. Но вздоха разочарования не сдержал, когда закрылась дверь:

– Вот и поработай с такими.

Предполагалось, что я в сравнении с Вениамином Витальевичем надежнее и со мной дела пойдут куда удачнее. И как же человек слаб в желании выглядеть лучше других! Я хотя и не стал выпячивать грудь колесом и поддакивать, затаптывая толстяка, но и не лишил себя удовольствия забросить нога на ногу. Хозяину, как ни странно, понравилась моя явная самоуверенность, и он разлил по второй.