Андрей Воронин - Банда возвращается

Главный риск был в том, что она самовольно задавала вопросы, которые намного превышали ее полномочия и ее задание. Кожинов поручил ей чисто рутинную работу — записать со слов Елены Монастырской события двух часов вчерашнего дня. И только!.. Понятно, что она довольно удачно использовала те факты, свидетелем которых вчера была, а кроме того — старые отношения, которые связывали ее с Еленой Монастырской. Виктория просто сыграла на привычке безусловного доверия к ней, когда брала «на испуг». Последовала точно рассчитанная психологическая реакция: женщина не отгородилась, а по старой привычке попросила защиты.

Но Елена в любой момент может проанализировать беседу и заподозрить неладное. Она — умная женщина, и Виктории это известно, как никому другому… Принцессе должно показаться вполне уместным, что Кожинов послал вместо себя именно Макарову, потому что между дочерью Президента и начальником охраны существовала давняя всем известная неприязнь, а между Принцессой и Викторией собака пробежала сравнительно недавно. И не такая большая… Однако Елена должна понимать, что вопросы такого значения не перепоручаются лейтенантам, — даже самым доверенным… И все-таки вряд ли она кинется выяснять детали к Кожинову. Значит, и здесь непосредственная опасность пока не грозит Виктории…

Следующий важный момент: что из разговора пересказать Кожинову, — так, чтобы он не заподозрил превышения Викторией полномочий? Список, безусловно, следует отдать ему, потому что этот список засветится прежде всего. Следовательно, надо подать дело таким образом, что Елена передала его не под давлением, а по собственной инициативе. О готовящейся встрече Смоленцева с Президентом — молчок. О встрече с коммунистами — тоже ни слова.

Оставалась главная проблема…

То, что Кожинов — «главное ухо страны» и что это до определенной степени поощряется Президентом, который получает таким образом массу конфиденциальной информации, — все это было секретом полишинеля. Вопрос состоял в том, хватает ли у Кожинова дерзости прослушивать дочь Президента. Вполне возможно, что хватает. А потому существует вероятность того, что генерал, которого заинтересуют сведения Виктории, найдет время прослушать первоисточник — магнитную запись разговора. Из этого следовало, что Виктории не стоит подавать эту информацию чрезмерно «вкусно». По крайней мере, это даст какую-то фору во времени.

Огонек сигареты ожег пальцы, и Виктория закурила следующую.

Ясно было одно: надо предпринимать следующие шаги или идти к Кожинову и признаваться в содеянном прямо сейчас. Признаться в своей самодеятельности сегодня — означает утратить доверие и быть отстраненной от дела. Самостоятельное расследование и приобретение собственной информации могут привести к полному краху, а могут, наоборот, дать в руки серьезный козырь и, как следствие, — допуск в большую игру и к важным делам.

Виктория уже сама плохо понимала, как решилась на подобный разговор с Еленой. Вряд ли это произошло случайно; что-то такое зрело в Виктории давно — ведь она была не из тех людей, которые долго удовлетворяются вторыми или третьими ролями. К тому же Виктория давно заметила: в кремлевских коридорах и кабинетах ничего не вершится случайно… Но что бы ни толкнуло ее на этот отчаянный поступок, он уже был сделан, и это бесповоротно принесет изменения в ее жизнь, — это Виктория сознавала отчетливо.

Игра для нее пошла ва-банк…

Виктория решительно поднялась. Она опять превратилась в уверенную в себе деловую женщину.

Только войдя в здание, девушка почувствовала, как замерзла на улице.

Пройдя по коридору в технический отдел, она заскочила в кабинет к знакомой секретарше:

— Привет, Лена. Как дела? Я копирну у тебя список, чтобы к себе не бегать?

Секретарша скользнула опытным и безразличным взглядом по листку и, убедившись, что на нем нет ни печатей, ни грифа, — только подпись, — ответила:

— Конечно. Как у вас с этим убийством?

Макарова махнула рукой:

— Не спрашивай, запарка!

— Я вам не завидую…

— Полюбоваться бы на того человека, который нам сегодня завидует.

Виктория положила листок Смоленцева на планшет ксерокса и с решимостью отчаяния нажала кнопку, будто запускала баллистическую ракету.

Секретарша перебирала какие-то бумаги:

— Признался уже убийца?

— Кто же мне скажет!

— Почему же?

— Я такой маленький воробей… По радио вместе с тобой услышу, — девушка спрятала листки в папку. — Спасибо, я побегу.