Андрей Воронин - Банда возвращается

Волновала Викторию и реакция Принцессы: Елена быстро спрятала фотографию обратно в стол…

Александр Бондарович, 10 часов утра, 24 марта 1996 года, кабинет генерала Щербакова.

Хотя Александр Бондарович с самого начала своей службы в ФСБ поставил себя достаточно независимо и у него не было оснований опасаться начальства, вызовов в этот кабинет не любил и даже предпочитал их избегать. Банда чувствовал себя в этом кабинете неуютно — примерно как неуспевающий школьник у доски под строгим взглядом учителя. Конечно, образ неуспевающего школьника в данном случае как бы не совсем точен — у Банды и его маленького отделения были самые лучшие показатели в работе, — однако уж такая возникала ассоциация, и Александр никак не мог от нее избавиться.

— Докладывайте, майор, — генерал Щербаков был сегодня в меру озабочен.

Бондарович уселся перед столом генерала и положил перед собой папку с заведенным делом. Позже оно будет приобщено к отчету объединенной следственной бригады.

— Начать с впечатлений или с фактов? — голос Бондаровича был сух.

Генерал цепко взглянул на него из-под кустистых бровей:

— Впечатления твои у меня, как на ладони… Поскольку все — на твоем лице.

«Подумаешь, бином Ньютона…» — вставил про себя Александр.

Свои мысленные разговоры с генералом Щербаковым он иногда вел даже в присутствии последнего. Бондаровича это некоторым образом даже развлекало.

— Собираешься просить отстранить тебя от этого дела и дать заниматься своим. Так?

Банда озабоченно наморщил лоб:

— Приблизительно так, Виктор Семенович.

— Начни с фактов.

— Моя работа в следственной группе — чистый камуфляж, — Александр с удрученным видом развел руками. — Я подшиваю в дело документы, которые они исправно копируют для меня. Один из основных вопросов: мне так и не удалось произвести осмотр тела жертвы — ни на месте преступления, ни в патологоанатомическом кабинете…

Генерал поднял брови. Он ничего не сказал, но для него как будто это не было новостью.

Бондарович выждал вежливую паузу и продолжил:

— По первому пункту я докладывал, а из морга тело сегодня в семь часов утра увезли в телецентр, там к нему очередь образовалась — попрощаться.

— Не ожидал такого поворота? — как будто насмешливо хмыкнул генерал Щербаков.

— Так точно, это мой прокол. Я мог съездить ночью в четвертый госпиталь.

— Дальше. Каяться потом будешь.

— Относительно протокола ночного допроса Глушко и медэкспертизы мне ответили, что эти бумаги пошли должным порядком по инстанции, — докладывал Бондарович с несколько расстроенным видом.

— Так оно и есть, вот они, — Щербаков показал на два объемистых документа у себя на столе.

Банда покосился на них:

— Судя по рассказу патологоанатома, в экспертизе есть одно очень загадочное место — перелом шейных позвонков. Здесь нужны скрупулезная экспертиза и следственный эксперимент. Я не встречал такого в своей практике, чтобы кто-то случайно свернул шею.

— А я встречал, человек поскользнулся на ступеньке, — Щербаков откинулся на спинку стула; трудно было понять — иронизирует генерал или говорит серьезно.

— Но я хорошо знаю, как это делает профессиональный боец — ударом или захватом. Следует мгновенная смерть.

— Дальше.

— Существует видеозапись с телекамеры в холле, где зафиксирован выход участников совещания и вообще всех лиц, находившихся тогда на этаже. Это важнейший документ, который позволил бы осуществить точный хронометраж событий.

Щербаков никак не реагировал на эти сведения; непонятно было его настроение: к чему ему вообще доклад?

Александр продолжал:

— Возможно, у Кожинова есть и аудиозапись из курилки, где зафиксирован момент преступления. Однако у нас по непонятным причинам нет доступа к этим документам.

— И не будет, это прерогатива Президента.

— На полу в туалете, куда оттащили труп, не была произведена тщательная экспертиза следов. При помощи порошка, микроанализа или других технических средств можно было бы установить, тащил ли труп подозреваемый Глушко или кто-то другой. Следы были затоптаны.

— Твои выводы?

Александр удивился; выводы ведь очевидны:

— Ошибки в следствии могут привести к тому, что на суде обвинение развалится, как карточный домик. В этом случае наше ведомство сядет в глубокую лужу вместе с Кожиновым. Этого нельзя допустить.

Щербаков откинулся на спинку стула:

— Тогда давай план действий, который этого не допустит. У Кожинова свои проблемы, а у нас за нашу службу должна голова болеть…