Андрей Воронин: Банда возвращается

Виктория Макарова, 7 утра, 23 марта 1996 года, стрелковый тир.

Серая фигура на несколько секунд появилась в освещенном пространстве. Мгновенно грохнул выстрел; потом следующий… Гильзы одна за другой со звоном посыпались за спину стрелка. Едкий запах пороха распространился в помещении, и без того насквозь пропитанном дымом.

Виктория заглянула в смотровую трубу. Удовлетворенно сжала губы.

— Кажется, попала… — она любила так пошутить.

— Как обычно, голубушка, — старик, не утративший в свои годы зоркости, не нуждался в зрительной трубе, чтобы оценить результаты стрельбы. — Стабильность результата, как известно, залог успеха. Ты в хорошей форме, — он с удовольствием хвалил девушку, она была ему симпатична. — Постреляешь сегодня из спортивного оружия?

— Нет, Порфирий Корнеевич, спасибо, — отказалась Виктория. — Настроение сейчас немного не то. Да и надо на службу пораньше.

Девушка уселась за столик, разобрала личное оружие и принялась за чистку и смазку частей.

Работа спорилась у нее в руках. Сразу было видно, что оружие очень нравится Виктории. Если человеку что-то нравится, это невозможно скрыть. И дело, которое нравится, получается лучше всех иных дел.

— Лихорадит Дом? — то ли спросил, то ли просто заметил служащий тира.

Виктория, не отрываясь от дела, кивнула:

— Да, конечно, скоро выборы… Наверняка предстоит предвыборная поездка. Думаю, вы представляете уровень сложности… Исключить надо любые неожиданности, — девушка улыбнулась краешками губ. — И Президента прикрывать грудью… Да у нас всегда хлопоты, тихо не бывает.

— Понимаю, понимаю, голубушка, — закивал старик, глядя на Викторию с нескрываемым уважением. — Передавай привет от меня Науму Степановичу, совсем что-то в тире бывать перестал. Раньше-то любил.

Девушка заканчивала со смазкой:

— Хорошо, Порфирий Корнеевич. Сегодня же увижу его и передам. Правда, ему теперь не до личных разговоров. Крутится как белка в колесе…

— Конечно, конечно, голубушка… — служащий тира развел руками. — Понятное дело, ответственность… Не всякому под силу тянуть такой воз.

— А вы как? Постреливаете? — из деликатности полюбопытствовала девушка.

Старик усмехнулся:

— Да только глазами, считай, и постреливаю, — он взялся метлой сметать с пола гильзы.

— Вы скромничаете. Я видела, сколько у вас призов…

— Прошли эти времена. Будто и не со мной было.

Девушка поднялась.

Небольшой пистолет итальянского производства скользнул в кобуру из тонкой кожи под мышку за левую грудь.

Виктория скинула черный халат и в строгом деловом костюме вышла из зала стендовой стрельбы.

В комнате ожидания она осмотрела себя в зеркало, воспользовалась дезодорантом, отбивая запах пороха. Увы, этот запах не всем приятен. Расправила складочку на рукаве пиджака и двинулась по коридору прочь…

Старик, опершись на черенок метлы, все щурился на мишень, тихонько качал головой:

— Это же надо!.. Пришла, выбила всю десятку, словно ножницами вырезала, и ушла… И внешностью одарил Господь, и не дура… — старик вздохнул и почесал заросший щетиной подбородок.

Александр Бондарович, 8 утра, 23 марта 1996 года, Садовое кольцо.

Молодой парень в штатском ловко вел автомобиль; одним глазом посматривал на дорогу, а другим на Бондаровича:

— Читал я сегодня, Александр Владимирович, из-за чего подняли опять шум с перезахоронением Ильича. Оказывается, генная инженерия скоро позволит вырастить точную копию человека по одной клетке…

Бондарович, известный в тесном кругу друзей и сослуживцев под прозвищем Банда, усмехнулся:

— Копию человека? Это же будет катастрофа…

Молодой водитель, сделав значительные глаза, ловко сворачивал с улицы в тесный проулок:

— Да… Шотландцы уже получили овцу — точную копию матери-овцы.

Банда удивился:

— А наши?

— Наши пока дальше тутового шелкопряда не потянули. Но, пишут в журнале, что есть новые разработки, которые позволят вплотную подойти к дублированию человека… — водитель засмеялся. — Вот правительство и боится, что коммунисты вождя себе восстановят и снова революцию устроят, как в семнадцатом. Поэтому в правительстве и хотят его, сердечного, кремировать поскорее… Верят в роль личности в истории. А вы верите, что все можно опять перевернуть?

Александр задумался на минуту:

— Отчего ж нельзя?.. Повернули в одну сторону, могут повернуть и в другую. Я не верю политикам, которые утверждают, что процессы стали необратимыми… И вообще я не верю политикам.