Андрей Трушкин - Банда во временное пользование

— Алло! Алло!!! Милиция? За мной гонятся! Откуда говорю? Из машины — по мобильнику! Да зачем вам мой адрес — меня сейчас здесь убьют, а не по месту прописки! Не знаю — придурки какие-то на джипе! Перепутали, может, меня с кем-то? Где еду? По Садовому — в сторону Курской! Номер их машины? Да я носа не успею высунуть, как эти идиоты мне голову снесут! Да, вооружены! А-а-а, черт!.. Клик… Клик… Щелк…

— Марью Петровну позовите к телефону, пожалуйста… Марья Петровна? Это Лена — ваша соседка с третьего этажа. Понимаете — ключи от двери в подъезд забыла, а консьерж не отвечает — то ли спит пьяный, то ли ушел куда! Вы не попросите кого-нибудь подойти дверь отпереть? Спасибо, спасибо большое!

Клик… Клик… Щелк…

— Ну и где ты? Где и договаривались? А где договаривались? На площади у «Парка культуры»? Ну, вот я — вот площадь перед «Парком культуры». А тебя я не наблюдаю. Что? Повернуться? А-а, привет, старый!

Клик… Клик… Щелк…

Клик… Клик… Щелк…

Клик… Клик… Щелк…

— Внимание, кто-то идет! Охранник передвинул рычажок на пульте управления с несколькими ручками, и видеокамера, установленная на улице, выдала на маленький экранчик телевизора крупный план подъехавшей машины. Машина была неброского серого цвета и почти растворялась в быстро густеющих кисельно-вязких сентябрьских сумерках.

— Владимир Геннадьевич! Это директор! — доложил охранник в микрофон.

Из соседней комнаты вышел высокий человек с небольшим животиком, лавиной нависшим над поясным ремнем. Владимир Геннадьевич еще не был сед, но прожитые полвека уже наложили на него сильный отпечаток. На окружающих он посматривал как бы искоса, недоверчиво, словно вот-вот ожидал какого-то подвоха. В складках тонких губ при желании можно было прочесть легкое презрение к тем, кто не был вхож в те сферы, где вращался сам Владимир Геннадьевич. В данный момент он вращался, а скорее вынужден был крутиться в одной очень хитрой лаборатории, которая принадлежала еще более хитрой Организации.

Под началом Владимира Геннадьевича функционировал небольшой, но очень мощный парк компьютерных машин, который обслуживали спецы высокого полета — инженеры и акустики. В небольшой комнате, откуда потревоженной осой появился Владимир Геннадьевич, вдоль стен стояли десятки процессоров. Словно разговаривая друг с другом, передавая одним им известные тайны, они перемигивались зелеными и красными лампочками. Но нет — тайны из машин извлекали инженеры, записывали все данные на «километровые» жесткие диски компьютеров, потом сортировали и при необходимости копировали на компакт-диски.

Владимир Геннадьевич руководил самой мощной и хорошо оснащенной в Москве лабораторией по перехвату звонков с сотовых телефонов и сообщений на пейджеры. В автопилотном режиме лаборатория трудилась по принципу: «Пишем все, что хрюкает и звякает». Конкретная работа появлялась не так часто. Ее предвестником был, как правило, приезд либо лично директора Организации, либо кого-то из его доверенных лиц. Заказы, хотя и редкие, приносили Организации такую существенную прибыль, что Владимира Геннадьевича за три года работы никто ни разу не ограничил в людях и средствах. Платили здесь хорошо, даже слишком хорошо для компании толковых инженеров. Может быть, людей более дальновидных такая зарплата и заставила бы задуматься о том, что такие большие деньги платят только за большой риск. Но Владимир Геннадьевич себя такими аналитическими выкладками не беспокоил. Платят, значит, столько и стоят его, Владимира Геннадьевича, мозги.

Пока начальник лаборатории разглядывал машину, подрулившую к подъезду одного из старых московских домов, директор Организации уже успел подняться на лифте на третий этаж. Телохранители быстро обежали лестничные клетки этажом выше и ниже, и в лаборатории тихонько, словно боясь спугнуть тайны, которые перекачивали компьютеры, тренькнул звонок.

Владимир Геннадьевич подошел к бронированной двери, оснащенной не только сейфовыми замками, но и запорами на инфракрасных лучах серии «Форт», и глянул в «глазок». На площадке, тяжело опершись на трость, стоял грузный седовласый мужчина с широким вторым подбородком, наплывающим на подбородок первый, и капризными пухлыми губами. Казалось, директора только что обидели в песочнице и он прибежал пожаловаться маме.