Андрей Трушкин - Банда во временное пользование

— Ладно! — вздохнул Мишка, с трудом выбираясь из-за парты, будто он не штаны в школе просиживал, а разгружал вагоны с мешками цемента по пятьдесят кэгэ каждый. — Пошли, что ли!

Валерка подхватил свой потрепанный рюкзак и, насвистывая что-то легкомысленное, двинулся к выходу. Мишка поплелся за ним.

— И о чем они только думают в министерствах просвещения! — бухтел он всю дорогу, пока им с Валеркой было по пути. — По восемь уроков в день ставят! Куда это годится! Я, конечно, понимаю, ученье — свет, но не до таких же пределов, чтобы в глазах темно становилось!

— Ой, да ладно! — зевнул Валерка. — Сегодня отсидели, а завтра пять уроков будет. А там, глядишь, училка заболеет, может быть, один еще и отменят. А восемь уроков — это что! Ты, кстати, слышал, что нам новую реформу готовят?

— Какую еще? — скривился Мишка. — Опять рубли на копейки менять будем?

— Нет, как ее… Реформу языка! — вспомнил Валерка. — Хотят ввести для таких ленивых, как ты, свободное правописание.

— Это как? — не понял Мишка.

— Очень просто. Если сомневаешься, как писать — «козел» или «казел», то пиши, как тебе бог на душу положит. Ни одна училка к тебе не придерется!

— Да ты что? — поразился Мишка. — Это ты, наверное, вместо новостей «Смехопанораму» смотрел.

— Точно тебе говорю! — загорелся Валерка. — Хочешь «парашют» через «у» пиши, хочешь—через «ю». Хочешь «пароход» — через «д», а хочешь — через «т». Полная свобода и демократия.

— Дурдом это! — сплюнул Мишка. — И клиника имени собак профессора Павлова, а не демократия. Да ну их в конце концов всех! — махнул он рукой. — Пусть делают, что хотят, у меня о других проблемах голова болит.

Но о каких именно проблемах болела голова у Мишки, он уточнять не стал.

Дома Мишке не стало легче, как это обычно бывает после конца занятий. Шаркая ногами, будто столетний старец, он прошел на кухню, произвел археологические раскопки в кастрюле с борщом и вывалил оттуда на тарелку кусок мяса. Критически осмотрев его со всех сторон, он выудил из борща еще и пару картофелин и решил сделать на этом остановку.

— Ну что ж! — плюхнулся Мишка на уныло взвизгнувший под ним стул. — Это и будет мой «обед».

Мишка разрывал мясо зубами, как раненый лев поверженного гладиатора в Колизее, и косил одним глазом в книжку Ника Перумова. Книжка была толстая, зачитанная многими его одноклассниками. Вчера вечером Мишка с маху одолел первые сто страниц. Но сегодня истории о людях-полуэльфах и гномах почему-то в голову не лезли. Не лез и кусок мяса в горло, выражаясь, конечно, не буквально, а фигурально. Мясо было вкусное, и книжка интересная, но почему-то и есть, и читать Мишке расхотелось. Озадаченно посмотрев на обеденный стол, он встал, прошел к крану и принялся намыливать руки. Когда Мишка в следующий раз посмотрел на свои ладони, там вместо большого куска мыла лежал уже жалкий обмылочек.

— Что за черт! — вытаращил он глаза. — Я что тут, уже минут десять руки мою?

Покачав головой и сполоснув холодной водой лицо, Мишка побрел к себе в комнату. Определенно он заболел. Вот незадача! Придется теперь звонить Ёжикову и объясняться. А как же ребята? Замену они найти не смогут. И что за странное состояние! Температуры вроде нет, голова не болит, а в груди так тяжело, будто сжали ее тисками. И мысли прыгают с места на место, словно дрессированные блохи.

— Ладно! — решил Мишка. — Эту проблему следует залежать.

Как был, не переодеваясь, он упал лицом вниз на диван и уставился в стенку, которую видел, наверное, уже сто тысяч раз. Вот в стенке проколу пнутая им же, Мишкой, еще в возрасте пяти лет, небольшая пещерка. Тогда еще Мишку укладывали на послеобеденный сон, а он спать никак не хотел. И вот колупал из месяца в месяц эту дырку, будто заключенный, ковыряющий годами стенку тюрьмы. А вон несколько выбоин, куда Мишка попадал ножом. Приспичило ему один раз научиться во что бы то ни стало метать нож. Хорошо ума хватило не проделывать это, используя в качестве мишени дверь! Мишка нашел в кладовке ненужную, по его разумению, доску и всю ее истыкал. Конечно, попадал он не всегда в цель, поэтому и остались вот эти отметины на стене. Ох, и расшумелся тогда папа, увидя эту доску. Оказывается, он ее припрятал для того, чтобы сделать полку в ванной. Но сколько себя Мишка помнил, доска эта всегда пылилась в кладовке. Надо же было такому случиться, что он взял именно ее! Хотя Мишка сильно подозревал, что, не проведи он свои эксперименты по ножеметанию, эта доска еще лет десять благополучно провалялась бы в кладовке и никто бы о ней и не вспомнил.