Андрей Воронин - Банда возвращается

Александр вспомнил:

— Что за ручку вы потеряли в Кремле?

Глушко вздрогнул:

— Я вообще не понимаю, при чем тут ручка. Мне и вчера с этой ручкой все мозги съели… Я не заходил в туалет, ручка лежала у меня в нагрудном кармане пиджака. Чушь какая-то!.. — подследственный отвернулся, желая хоть так успокоить нервы.

Но Бондарович проявил некоторую дотошность:

— Что она из себя представляла? Вы могли бы ее в двух словах описать?

Глушко уже справился с собой:

— Обычная, не очень дорогая ручка, — он на секунду прикрыл глаза. — Ручка с надписью «КАРЕ», — название моей студии, — шелкографией выполнена. Я как-то заказал таких пару десятков, сейчас модно. Некоторым сотрудникам раздавал — в качестве презента. Такие мелочи людям всегда приятны… Разве вам никто не дарил ручек?

Генерал Щербаков кивнул:

— Хорошо, оставим этот вопрос. В чем, скажите, кроется причина ваших разногласий со Смоленцевым? Вы же понимаете, тут усматривают мотив.

Глушко слегка покраснел — скорее от злости, чем от какой-то неловкости.

Генерал подтолкнул:

— Ну говорите же. Молчать не в ваших интересах.

— Он выставил меня с работы и поставил в трудное положение. У меня крупный правительственный заказ, а я работаю на дерьмовом оборудовании или плачу бешеные бабки за аренду хорошего.

Щербаков записал пару строк:

— Расскажите подробнее.

Но подследственный почему-то молчал.

Бондарович взялся помочь ему:

— Вы злоупотребили его доверием, как утверждают в «Молодежной»?

Глушко прямо-таки вспыхнул:

— Это они так считают…

Щербаков оторвался от своих записей:

— Хочу предупредить вас: когда мы будем проверять ваши показания, каждое слово не правды будет подрывать ваше положение, — он сделал значительную паузу. — Нас не интересуют, Глушко, ваши шалости с деньгами. Пусть ими занимается налоговая полиция. Здесь речь идет об обвинении в убийстве. Это посерьезней. Помогая нам, вы поможете себе…

Глушко уставился взглядом куда-то под потолок:

— Смоленцев обвинил меня в присвоении рекламных денег и еще в работе «налево» на оборудовании «Молодежки». Но это — фактически, если без эмоций…

Щербаков уточнил:

— Деньги наличные, конечно.

— Да. Но поймите, моя работа производится на очень дорогих машинах, и эти деньги я вкладывал в покупку высокопрофессиональных аппаратов. Все это делалось в общих интересах, а он обвинил меня в личных, корыстных… Это монтажное оборудование. Компьютерное и видео. Через безнал его брать очень невыгодно — налоги все съедают, да и дороже.

Бондарович кивнул:

— И на учет его надо ставить. Все тут понятно.

Глушко опять распалился:

— Он выставил меня за дверь, заявив, что я обкрадываю его. Выставил за дверь, как школьника. Понимаете? Разве не обидно?.. И крикнул мне вслед, что, пока я не рассчитаюсь, не получу свое оборудование, — в голосе Глушко зазвучали истерические нотки. — И я с трудом собрал собственное производство. В основном, на чужие деньги. Все-таки у меня есть имя, и платят за мою работу хорошо. Теперь я получил сложный госзаказ под выборы, а выполнять его не на чем… И потом… я здесь… не знаю, на сколько. Может, еще вообще не выпустят…

Щербаков перебил:

— В чем заключается заказ?

— Сложные видеоколлажи. Вы, наверное, видели по телевизору: много разных двигающихся изображений на экране, буквы, графика — все сразу. И музыка тоже. Очень мало у нас специалистов моего уровня.

Бондарович опять заметил, что Глушко отвлекается от темы:

— У вас были скандалы со Смоленцевым по этому поводу? Я имею в виду аппаратуру.

— Да, были…

Щербаков уточнил:

— С угрозами? С мордобоем?

Глушко взглянул на генерала исподлобья:

— Да, как я вам уже говорил, он однажды вытолкал меня из кабинета. После этого я с ним и не разговаривал. Старался даже обходить стороной. А угрозы… Ведь очень большое расстояние от угрозы до убийства.

Бондарович несогласно покачал головой:

— В последние годы все меньше и меньше.

Глушко невольно спрятал глаза:

— Вы, конечно, правы, но когда угрожают выбить долги или убить конкурента, то обращаются к профессионалам, а не убивают собственноручно в правительственном здании.

Щербаков, явно удовлетворенный таким ответом, решил коснуться другой грани проблемы:

— Вы употребляете наркотики?

Это был так называемый перекрестный допрос.

Глушко не собирался особенно запираться:

— Только травку. План. От него никогда не становишься агрессивным.