Сидни Шелдон - Мельницы богов

То же самое она испытывала к Эдварду. Никто его не заменит. Он был необыкновенным человеком. И все же каждый нуждается в спутнике и друге. Не обязательно для того, чтобы заменить любимого. Просто хочется найти человека, с которым можно разделить радости и печали.

– …и когда мне предложили должность, я подумал, что будет интересно повидать Румынию, – продолжал Луи и, понизив голос, добавил: – Признаю, что эта страна кажется мне воплощением зла.

– В самом деле?

– Не люди. Они в большинстве своем славные. Но я в ужасе от правительства. Здесь все несвободны. Румыны, в сущности, рабы. Если они хотят иметь нормальную еду и хоть какие-то предметы роскоши, то вынуждены работать на секуритате. За иностранцами постоянно шпионят.

Он огляделся, пытаясь убедиться, что их не подслушивают.

– Буду рад, когда контракт закончится и я вернусь во Францию.

– Кто-то считает, что мне следует возвратиться домой, – неожиданно для себя выпалила Мэри.

– Простите, не понял.

И Мэри рассказала, что сегодня случилось в ее кабинете. О надписи красной краской на стене.

– Какой ужас! – воскликнул Луи. – Но вы кого-нибудь подозреваете?

– Нет.

– Можно, я сознаюсь в своей дерзости? Узнав, кто вы, я стал наводить справки. Вы производите глубочайшее впечатление на всех, кто вас знает.

Она слушала, затаив дыхание.

– Полагаю, вы создали прекрасный образ Америки, потому что сами умны, красивы и добры. Если верите в то, что делаете, следует бороться за свои идеалы. Вы должны остаться. Не позволяйте никому вас запугать.

Именно это сказал бы ей Эдвард.

Мэри лежала в постели, не в силах заснуть, думая о словах Луи.

«Он готов отдать жизнь за то, во что верит. А я? Я не хочу умирать. Но ведь никто и не собирается меня убить. И никто меня не запугает».

Она лежала без сна в темноте. Насмерть испуганная.

Наутро Майк принес две чашки кофе и, увидев свежеокрашенную стену, заметил:

– Я слышал, кто-то нарисовал здесь граффити.

– Скажите, уже известно, кто это сделал?

Майк отпил кофе.

– Нет. Я сам просмотрел список посетителей. Никто не вызвал подозрений.

– Значит, виновник работает в посольстве.

– Либо это, либо кто-то сумел пробраться незамеченным мимо охранников.

– И вы в это верите?

Майк отставил чашку.

– Нет.

– Я тоже.

– И что там было написано?

– «Возвращайся домой или умрешь».

Майк ничего не ответил.

– Кто хочет убить меня?

– Не знаю.

– Мистер Слейд, мне нужен откровенный ответ. Считаете, мне грозит реальная опасность?

Он задумчиво оглядел Мэри.

– Госпожа посол, заговорщикам удалось убить Авраама Линкольна, Джона Кеннеди, Роберта Кеннеди, Мартина Лютера Кинга и Марина Грозу. Все мы уязвимы. Ответ на ваш вопрос – «да».

«Если верите в то, что делаете, следует бороться за свои идеалы. Вы должны остаться. Не позволяйте никому вас запугать».

Наутро, без четверти девять, когда Мэри проводила совещание, в кабинет ворвалась Дороти Стоун:

– Дети похищены!

Мэри вскочила:

– О Господи!

– Сработала сигнализация в машине. Ее пытаются отыскать. Далеко они не уйдут.

Мэри бросилась в комнату связи. Вокруг пульта столпились несколько человек. Полковник Макинни говорил в микрофон:

– Чрезвычайная ситуация. Я понял. Сейчас сообщу послу.

– Что случилось? – прохрипела Мэри, с трудом ворочая языком. – Где мои дети?

– Все в порядке, мэм, – заверил полковник. – Кто-то из них случайно нажал тревожную кнопку в лимузине. Мгновенно сработала световая сигнализация и коротковолновый передатчик. Прежде чем водитель успел проехать два квартала, дорогу преградили четыре полицейских машины с включенными сиренами.

Мэри бессильно привалилась к стене. До сих пор она не сознавала, в каком напряжении находится.

«Легко понять, – подумала она, – почему живущие здесь иностранцы прибегают к наркотикам, спиртному… или заводят романы».

Вечер Мэри провела с детьми. Она хотела быть как можно ближе. И постоянно задавалась вопросом, грозит ли им опасность? Грозит ли им всем опасность? Но кто хочет им зла?

Ответа не было.

Три дня спустя Мэри снова ужинала с доктором Дефоржем. На этот раз он, казалось, чувствовал себя более непринужденно, хотя глаза оставались грустными. Но он делал все, чтобы быть внимательным и развлечь ее.

Неужели и ее тянет к нему так же сильно, как его – к ней? Приходилось признать, что серебряная чаша – не столько подарок, сколько приглашение.