Петр Катериничев - Беглый огонь

Получивший первым «по бороде» сержант замычал нечто нечленораздельное, перевернулся на пузо и попытался привстать на четвереньки; я добавил ногой, и он упал ничком.

— Ты сошел с ума! — взвизгнула тут Ольга, глядя на меня расширенными от ужаса зрачками.

Пояснять ей весь ход моих мыслей, приведших к столь неприятным действиям, не было ни времени, ни желания.

— В машину, за руль, живо! — командным голосом рявкнул я.

Вприпрыжку (раненая нога пульсировала острой болью) дотрусил до служебного «жигуленка», ударом автомата вывел из строя рацию, с мясом выдернул блок зажигания. Гаркнул на водителя:

— Оружие!

Он кивнул на кобуру.

— Вытаскивай. Деликатно, двумя пальчиками! Водитель передал мне ствол. На его лице не было страха. Только сожаление. Действительно, кто я для него? Явно раненый и оттого нервный обормот. Который хочет слинять, но вовсе не желает городить себе пьедестал из четырех милицейских трупов: ежу понятно, что даже при самом мораторном моратории на смертную казнь такому придурку светит шальная пуля при задержании, даже если он придет сдаваться с повинной в кандалах и с чудом уцелевшими в буре перестройки народными дружинниками.

Бросив взгляд на сиденье, я увидел знакомую мордашку. Ну да, Дронов Олег Владимирович, собственной персоной. Фото с паспорта Десятилетней давности. Молод и отчаянно хорош собой Правоверный взгляд, плотно сжатые губы. В этом молодом волчонке узнать нынешнего небритого, избитого и отчаянного отморозка мудрено. Но сержант узнал. На свою беду. Впрочем, беда ли это?..

— В машину! — скомандовал я солдатикам. — И сержанта туда же!

Кое-как они затолкали полубеспамятного гаишника в салон. Разместились сами.

Один из солдат хотел что-то спросить, но сдержался.

— Не боись, моряк мальчишку не обидит! — весело произнес я и начал быстро совершать действие, известное даже школьникам под названием: «Неполная разборка автомата». Отдельные детали я с видом сеятеля разбрасывал по кустам. Туда же отправил и магазины, надеясь, что улетят они далеко. Потом подобным варварским образом поступил и с пистолетами: сержантским и водительским.

Ольга тем временем выскочила из машины как ошпаренная, на ее лицо легла предгрозовая тень скорой истерики.

— Идиот! Козел! Придурок! Никуда не поеду, понял! Пешком пойду! Или — здесь останусь! Мочи меня с ними! Ты хоть соображаешь, что делаешь?!

Резко, дважды, наотмашь хлестанул ей по щекам, Ольга сразу осеклась, а я толкнул ее в сторону «бээмвухи»:

— В кабину! И — сидеть смирно.

Потом наклонился к служивым в салоне, произнес тихонечко, с задушевностью лихого фээсбэшного опера «глубокой внедренки» в криминальные круги:

— Ре-бя-та… Вы мне операцию срываете… Государственной важности… — И добавил еще тише и еще задушевнее:

— Давайте жить дружно, а?

И — пошел к машине, в виде сувенира прихватив полосатый жезл. Поверили они мне, нет — не знаю. Но то, что разлад и сомнение в их души я внес — это точно. А большего и не требовалось.

На ходу я наспех прикрутил глушак к стволу, резко обернулся и двумя выстрелами пробил оба передних ската. Нырнул в салон, произнес вполне мирно:

— Поехали, что ли?

— Да? Куда поехали, ключи у тебя, забыл? — всхлипнула она.

Аккуратно, как хрустальный сосуд с розовым маслом, подал ей связочку на пальчике:

— Прошу, мэм.

Мотор заурчал ровно и размеренно, машина тронулась с места и вскоре пост исчез за поворотом.

Думаю, я все просчитал правильно. У служивых два выхода: или стопорнуть кое-как любую машину на шоссе и броситься безоружными в погоню за нашей милой «бээмвэшкой» безо всякой надежды догнать, зато проявив героизьм и распорядительность. Или — плюнуть на эти самые обязанности и взяться, благословясь, за поиски деталей и узлов оружия: искать не переискать! Ибо за утерю этих самых узлов и агрегатов начальство может вломить всем четверым вместе и порознь по самое «не балуй»!

А еще и скаты менять! Одна запаска, как водится, ночует у них в багажничке, а вторую придется шакалить у проезжающих шоферюг. Так что дел у служивых немерено, а справиться нужно засветло. Сдается мне, постовые займутся синицей в руках, потому как ловить журавля в небе, особенно такого беспокойного, как я, — дело и хлопотное, и чинами неприбыльное. Ну и рубь им в помощь!

Правда, им предстоит решительно договориться не закладывать друг друга.

Штука для служивых архисложная, но, если поднапрячься, выполнимая. Да и «кость» для моральной отмазки перед совестью я им кинул жирную, есть над чем задуматься умным головам: «А может, он и вправду кубинас партизанос? Бурбудас мучос и тайнос агентос?» То-то.