Петр Катериничев - Беглый огонь

Подаю ей пачку, чиркаю кремнем зажигалки. Похоже, тайфун прошел. Остались пусть не мелкие, но волны. Ольга — барышня решительная, но не настолько, чтобы пойти и сдаться властям, будучи даже самой потерпевшей из терпил. Не в Америке живем, у нас добровольно в камеру пойдет разве только совсем обезумевший псих с тяжкими мазохистскимй наклонностями; все всегда помнят, что эта самая камера отпирается лишь с одной стороны, с внешней, а уж ключик… В том, что он завсегда может оказаться у персоны, далекой от идеала во всех отношениях, и говорить не приходится!

Поэтому мы мирно сидим и покуриваем. Молча. За это время мимо нас прокандыбали две автоцистерны, фура, три легковушки отечественные и «фольксваген» иноземный, но откатавший свой срок по дорогам милого сердцу фатерлянда до полного морального устарения еще до нашей перестройки. Барышня одним движением пальцев выщелкнула бычок за оконце, повернулась ко мне:

— Интересно, почему нас не преследуют? Ладно, рацию ты расколошматил, палку забрал, но стопорнуть любую машину менту — как два пальца обмочить. Хотя бы ту же фуру дальнобойщиков.

Ага. Ольга начала соображать в хорошем темпе и вполне приемлемом направлении. Пора придавать этому направлению азимут.

— Милая барышня, ты зачем меня подобрала на дороге?

— Как это — зачем? Что, нужно было бросить?

— Во-о-от. Значит, из человеколюбия. Впрочем, какого именно человека ты любишь: «простого советского», волею злой судьбы-индейки брошенного под колеса твоей иномарки, или сидевшего за рулем в тот злополучный миг — от этого суть дела не меняется. Быть доброй самаритянкой — это крест длительного ношения.

Взялся — пыхти. Помнишь, как в Писании? Самаритянин подобрал человека, омыл раны, доставил в гостиницу и заплатил вперед, чтобы заботились, кормили, поили, ни в чем не отказывали до полного выздоровления…

— Что ты плетешь?!

— И это было эгоистично с его стороны. И не учитывало реалий. А что, если как только добрый самаритянский купчик с предельно чистой совестью отъедет, этот ханыга, хозяин отеля, просто-напросто выбросит несчастного раненого умирать в поле? Мораль: добро должно быть не только конкретно, но и доведено до логического финала.

— До какого?

— До счастливого. Трагедии мне нравятся куда меньше комедий. Хотя трагедии почему-то считаются великими произведениями, а комедии — обыкновенной развлекухой. Не так?

— Олег, чем ты занят?

— Заговариваю тебе зубы. Ты успокоилась?

— Ха! Он зубы мне заговаривает! И о безмятежности душевной беспокоится. Ха!

— Ольга взяла бутылку и приложилась на этот раз вполне основательно. Босоногое детство сказывалось. — Знаешь, чего я боюсь?

— Злого сифилиса?

— Собственного легкомыслия. Наверное, я крайние года два действительно слишком хорошо жила. А потому… Вот, подобрала на улице мужика, привезла в дом… А он за неполные сутки знакомства успел навалять гору трупов…

— Это была самооборона…

— Набить морды ментам при исполнении, а я… Я не знаю не только кто ты такой и откуда, я даже твоей фамилии не знаю! Нет, я точно ненормальная. Знаешь почему? Серега с батяней, матерью и бабкой в Покровске жил, а я, считай, до семи лет у материной мамы, бабушки Дуси, в деревне. И потом только и страдала, как туда, на волю и свободу, в поля, вырваться. И когда уже Серега деловым заделался, мне все было по фигу! Да и… Неудачное замужество… даже два. Такие дела. Ладно. Ты меня убивать ведь не станешь?

— Не-а.

— И утюгом каленым по нежным персям водить не будешь?

— Зачем мне?

— Все так говорят. Все-таки, по-моему, ты не бандит. Бандит не стал бы ментов щадить. — Она задумалась, закурила сигарету. — Но и ты меня потом под статью не подставляй, ладно? Как задание свое выполнишь. — Ольга замолчала, глядя в одну точку.

— Я что, похож на мента?

— Вот на мента как раз не похож. Слишком раздолбаистый. Но и деньги на тебя особого впечатления не производят. Значит, ты «сосед». Таких полудурков даже в ФСБ остались считанные единицы. Но, наверное, есть.

— Я что, действительно…

— Прекрати, Олег! Ладно, там, в квартире, мне не до того было, а вот когда ты ментов валял… Это — жесткая рукопашка, никакой не стиль, каким в спортзалах учат. Это первое. Второе: ты не здешний.

— Но это еще…

— Погоди. Третье и главное. У тебя в лице какая-то отрешенка.

— Да?

— Словно ты получил важное задание и с тем — отпущен в свободный вылет.

Задачу свою ты готов выполнить, невзирая на лица и ранги тех, кто будет тебе противостоять.