Гарольд Роббинс - Надгробие Дэнни Фишеру

— Вот, возьмете в аптеке и будете давать ей согласно предписанию.

— Все-таки, что с ней? — настаивала Нелли.

— То же, что и с вами. Простуда. Ничего серьезного.

— Вы думаете, она заразилась от меня?

— Вот уж не знаю, кто от кого заразился. Завтра зайду к вам еще.

Я видел, что врач исчерпал время, отпущенное ему на осмотр, и начинал нервничать.

— Ложитесь в постель, — бросил он через плечо, уходя.

Дверь закрылась за ним, и я со злостью смял рецепт.

— Сукин сын. Мы для него невыгодные пациенты. Не удосужился даже поговорить толком.

Нелли закашлялась.

— Хорошо, что вообще пришел. Чаще всего они не приходят по таким вызовам, как наш. Им бы только получить наличными.

— Но он не имеет права обращаться с нами, как с грязью!

— Брось, Дэнни, — устало проговорила Нелли. — Пора тебе понять, что все гоняются за деньгами. За деньгами. За деньги они будут и любезны, и внимательны…

Долготерпение, прозвучавшее в ее голосе, отрезвило меня. Мне стало стыдно за невольную вспышку.

— Я побежал за лекарствами, — хмуро сказал я. — А ты ложись. Сегодня я останусь дома.

Она отрицательно покачала головой.

— Не надо, милый. Я немного полежу и сама схожу в аптеку. Тебе надо идти на работу. Ты же знаешь, как нам нужны деньги.

— Но врач сказал, что тебе необходимо лежать?

— Они всегда это говорят, но кто же ложится в постель с простым насморком? Вот увидишь, вернешься с работы, и мы будем в порядке.

Я взбежал по ступенькам и услышал надрывный кашель Нелли. Открыв дверь, я понял, что она так и не ложилась в кровать.

— Что случилось? — спросил я, заходя в спальню.

— Дэнни! Она вся горит! Надо что-то делать!

Я метнулся вниз к телефону.

— Доктор Адамс?

— Да, я, — ответил заспанный голос.

— Доктор Адамс, Фишер говорит. Вы сегодня были у нас…

— Ну и что?

— Доктор, нужно срочно приехать! Дочка вся горит! Сорок градусов и восемь десятых!

— Она спит?

— Да, док. Но она вся мокрая и красная. У жены тоже высокая температура.

— Они принимали лекарство?

— Да.

— Тогда не паникуйте. К ночи температура всегда повышается. Обычное явление. Дайте им выпить чего-нибудь горячего и укройте потеплее. Я к вам зайду утром.

— Постойте, док… — воскликнул я, но он уже положил трубку.

— Он придет? — со страхом и надеждой спросила Нелли, когда я вернулся.

— Нет, — ответил я, стараясь придать своему голосу всю беззаботность, на которую был способен. — Он сказал, что так всегда бывает при простуде. Сейчас выпьете чего-нибудь горячего, и вам станет легче.

— Ты так думаешь? — недоверчиво спросила Нелли.

Я улыбнулся с уверенностью, хотя на душе у меня скребли кошки.

— Ну конечно. Хоть он и порядочный скот, но все-таки врач.

Я заботливо укрыл ее одеялом. Если бы можно было взять их болезни на себя!

— А теперь лежи. Я сделаю чай.

— Сначала Викки…

— Конечно, родная, конечно! Не беспокойся. Все будет хорошо.

Всю эту кошмарную ночь я как угорелый метался между женой и дочерью. Уже под утро я забылся тяжелым сном, который, однако, длился не более получаса. Я вздрогнул, проснувшись от сдавленного кашля. Тупо соображая, к кому бежать, я ринулся в детскую. Викки задыхалась. Лицо ее побагровело, а испуганные голубые глазки умоляюще смотрели на меня.

«О Боже! Только не это!» — мысленно взмолился я и, взяв ее на руки, начал поглаживать по потной спинке, стараясь успокоить кашель. Но все было напрасно. Бог отвернулся от меня. Глазки ее закатились, тело обмякло, лицо начало принимать синеватый оттенок. В отчаянье я прильнул губами к ее вялому ротику, стараясь вдохнуть в нее жизнь. «Забери, Господи, меня, пусть она живет! — исступленно просил я. — Забери, забери меня!» Я делал искусственное дыхание и не мог остановиться, хотя понимал, что все бесполезно. «Где ты, Боже? Есть ли ты вообще, если забираешь у нищего самое последнее, самое дорогое? Ты так же жесток, как этот мир, и поэтому я отказываюсь от тебя!»

— Дэнни! — закричала Нелли у меня за спиной.

Ничего не видя перед собой, я молча протянул ей бездыханное тело нашей дочери.

Деревянные ступени горестно стонали под нашими ногами. Я медленно поднимался вслед за женой на мою Голгофу. Всего три года назад мы с ней взлетели по этой лестнице, радостные и счастливые. Мы были веселы и молоды, мы не предполагали, какие испытания уготованы нам судьбой. Тогда, помнится, я на руках внес ее в наш дом. Как это было давно! Сейчас воспоминания поблекли, покрылись серой пеленой неудач, разочарований, горьких утрат. Иногда мне казалось, что все это было не с нами.