Гарольд Роббинс - Надгробие Дэнни Фишеру

Парень за стойкой облегченно перевел дыхание.

— Ну, тогда пока, Джек.

— Пока, Дэнни. Позванивай.

Я вышел на улицу, ломая голову над тем, как сообщить это убийственное известие Нелли. И все же я решил пойти домой. Я отправился пешком — истратить пять центов на проезд — слишком большая роскошь в моем положении. К тому же мне хотелось оттянуть встречу с женой.

Когда я подошел к дому, было уже около девяти вечера, И хотя на улице было довольно свежо, у меня взмокла рубашка, пока я поднялся по лестнице. Постояв немного в коридоре, я наконец решился и распахнул дверь. В прихожей горел свет, но в квартире стояла странная тишина.

— Нелли! — позвал я, вешая куртку. Послышался звук шагов, незнакомый мужской голос произнес:

— Это он!

Резко обернувшись, я увидел Нелли и рядом с нею двух мужчин. Один из них был мне уже знаком — инспектор Морган. На его распухшем носу красовался свежий пластырь. Второй мужчина шагнул вперед и предъявил мне полицейский жетон.

— Дэниель Фишер? — строго спросил он.

— Да.

— Мистер Морган выдвинул против вас обвинение в оскорблении действием при исполнении служебных обязанностей. Вам придется пройти со мной.

Да, день завершался великолепно…

— Мне можно переговорить с женой? — спросил я.

Он внимательно осмотрел меня с ног до головы и кивнул.

— Переговорите. Мы будем ждать вас в гостиной.

Морган хотел было что-то вставить, но полицейский решительно подтолкнул его к выходу.

— Теперь недолго, сынок, — отечески пожурил он Моргана.

Я мысленно поблагодарил этого седого человека.

— Опять без работы? — спросила Нелли, как только они вышли.

Я промолчал. Она замерла на мгновение, потом со слезами бросилась в мои объятия.

— Дэнни, дорогой мой, любимый! Что же нам теперь делать?

Я молча гладил ее чудесные волосы. Весь мир отвернулся от нас. Она встревоженно заглянула мне в глаза.

— Что они с тобой сделают?

Я безразлично пожал плечами. Я так устал от всего этого, что мне и вправду было на все наплевать. Если бы не она, я бы был готов покончить счеты с постылой жизнью.

— Наверное, задержат меня на пару дней до слушания дела. Потом назначат штраф и отпустят…

— Но нам нечем заплатить штраф. А вдруг тебя посадят в тюрьму? Морган грозился…

— А, этот хорек… Судьи не знают всех обстоятельств, а когда узнают, то непременно отпустят меня. Не беспокойся.

В дверь постучали, не громко, но настойчиво.

— Ложись спать, Нелли, и ни о чем не беспокойся. Утром я буду дома.

— Правда? — с надеждой спросила она.

— Правда!

Морган торжествующе ухмылялся, пока мы шли по улице.

— Ну что, Фишер, я говорил тебе, что еще вернусь?!

Я тоскливо молчал, зато полицейский рявкнул:

— Морган, заткнись. Парню и так досталось, а тут еще ты нервы из него тянешь.

Было заметно, что полицейскому не нравится дело, которым ему пришлось сегодня заниматься. Это был спокойный ирландец, который, видимо, не от хорошей жизни пошел в полицейские.

Через два квартала я спросил:

— Что обычно бывает за дела вроде моего?

— Назначается судебное разбирательство об оскорблении личности, — ответил ирландец.

— А до слушания меня отпустят домой?

— Отпустят… Но нужен залог.

— Сколько?

— Не меньше пятисот долларов, — ответил полицейский, сочувственно взглянув на меня.

— Тебя засадят в тюрьму! — злорадно пискнул Морган.

Я опешил и остановился.

— Но они не могут сделать этого! — воскликнул я. — У меня болеет жена. Мне обязательно нужно вернуться.

Полицейский взял меня за рукав.

— Очень жаль, но ничем не могу тебе помочь. Я должен доставить тебя в участок.

— Но Нелли? Она в таком состоянии! Она пропадет без меня!

— Спокойно, парень, — полицейский покрепче взял меня за плечо.

Мы пошли дальше. В газетах писали, что слушания иногда затягиваются на несколько месяцев… Надо было что-то предпринимать, но что? Мы остановились по красному знаку светофора. К перекрестку подползал длинный серебристый рефрижератор. Полицейский ослабил свою хватку и, как мне показалось, легонько, подтолкнул меня в спину. Я рванул вперед перед самым капотом огромной машины, оттолкнув со своего пути Моргана. Сзади раздались крики и ругань, но я не оборачивался.

— Стой! Держи его! — пронзительно визжал Морган.

Трель полицейского свистка ударила в уши. Добежав до угла, я оглянулся.

Морган лежал в канаве, над ним склонился полицейский. Ирландец изо всех сил свистел в свою дудку и махал в мою сторону рукой, — казалось, что он машет мне: беги, скорей беги!