Геннадий Прашкевич - Бык в западне

Да не в этом, собственно дело, совсем запутался Куделькин. Просто оглядываться надо вовремя. Вот ты опоздал вовремя оглянуться на капитана Ларина, так хоть сейчас не теряй время. Ищи! Постарайся успеть. Постарайся хоть сейчас успеть. Постарайся все сделать вовремя.

Будь на моем месте полковник Зимин, беспомощно подумал Куделькин, он бы давно перевернул весь город. И я переверну, зло сказал себе Куделькин Не только переверну. Я лично проверю каждый подвал, каждый пустырь, каждое жлобское подворье, каждую малину, я перетрясу всех, кого нужно перетрясти, загляну на каждый чердак'

Куделькин чувствовал злобу и беспомощность. Слова не помогали. Он вдруг понял, что обязан найти полковника Зимина. Не потому даже, что Зимину угрожает серьезная опасность, и не потому даже, что Зимин всегда был расположен к нему, и не потому, что поиск Зимина являлся сейчас его прямым служебным долгом и от этого зависел успех работы всей Особой группы, но еще и потому, что в сложной служебной машине, которой до того столь успешно управлял полковник Зимин, Куделькин это отчетливо чувствовал, вдруг пошли какие то серьезные сбои.

Конечно, подумал Куделькин, высокой степени секретность всегда грозит сбоями. Не случись неожиданных сбоев, полковник Лыгин не кормил бы меня кислым бигусом в железнодорожном ресторане.

Куделькин сплюнул.

Мы еще все изменим! С Зиминым или без Зимина, но Зимин прав — мы еще все изменим!

Зимин не уставал повторять это. Он повторял это постоянно.

Мы еще все изменим!

Полковник Зимин не ленился повторять это по нескольку раз в день, лишь бы слова поглубже запали в душу каждого слушающего его человека.

Куделькин снова сплюнул, издали искоса поглядывая на прижавшуюся к стене магазина парочку.

Ничего не понять. Вроде бы две девицы. А может, волосатики… Совсем не девицы. Сволота! Гомики. Опять что-то среднее, опять что-то унизительное.

Куделькин-младший чувствовал себя безумно уставшим. За трое прошедших суток он действительно почти не спал. За трое прошедших суток он вдоволь насмотрелся на трупы обваренных и обожженных людей.

вдоволь наговорился с людьми казенными и с людьми со стороны. Он встречался с родственниками погибших в сауне и что-то долго говорил им и врал о служебном долге. Он мотался по городу без сна, как заведенный, как проклятый, перекусывая на ходу, только мечтая о сне, и распутывая, распутывая, распутывая взрывом в сауне донельзя запутанный клубок.

К черту!

Вон они, интересующие его граждане. Граждане..

Стоило Витьке Ларину стреляться из-за такого дерьма, брезгливо подумал Куделькин, издали вычислив парочку бомжей, пристроившихся не за столиком у киоска — оттуда бы их погнали, — а немного в стороне, метрах в пяти от непокрытых столиков, на обычной полосатой скамье сквера Тоже мне граждане Денег у бомжей явно не было. И пьяными они не были. Но Куделькин на что угодно готов был поспорить, что говорят бомжи сейчас именно о ближайшей мнящейся им пьянке, или уже о пережитой пьянке, давно провалившейся в прошлое, даже протрезветь успели, или о той, совершенно мифической, которой и не случалось никогда, но которая по каким-то неведомым причинам запечатлелась в самой глубине их мозгов

Встав недалеко от бомжей, отвернувшись от них, как бы не видя их, Куделькин незаметно прислушался. И удивился. Бомжи говорили вовсе не о пьянках. Бомжи вспоминали события черт знает какой давности — аж войну арабов с евреями!

— Я ж говорю… Я ж помню… — упирался рябой бомж с подбитым, украшенным синяком глазом. — Не шейсят седьмой, а шейсят восьмой. Точно говорю. Я что? Лупень? Включаю радио, у меня «Спидола» была, а по радио паника… Евреи, значит, агрессию начали, наших арабов бьют. Утро… Я расстроился, сбегал на угол, я тогда на Ленина жил, у самого вокзала. Ну, взял пузырь, раздавил. Все чин по чину. Возвращаюсь, включаю «Спидолу», а по радио совсем паника. Сообщают, что евреи Иерусалим отбили, отобрали наш арабский Синай. Как сейчас помню. Молодой был… Сильно расстроился, снова сбегал на угол. Махнул еще пузырек. Возвращаюсь, а по радио передают, что евреи уже через Суэцкий канал переправляются, вот-вот скоро Каир возьмут. А дело к обеду… Ну, я совсем расстроился. Выскочил еще раз на угол за пузырем, а они, евреи, блин, так уже и валят с вокзала!

Нет у них денег, автоматически определил Куделькин. Патриоты. Очень связно болтают. Не то что баксов, у них, у родимых, даже копеек нет. Они так трезвы, что рассуждают почти связно.