Николай Иванов - Черные береты

Однако дальше удивления дело долго не продвигалось, тем более, что действовал Андрей более чем осторожно: узнай Кот его внимании к похоронным делам, восторга, надо полагать, не высказал бы. Но однажды промелькнула в разговоре уже с другой старушкой еще одна любопытная фраза:

— Хоть перед смертью-то Гришка пожил немного в свое удовольствие. Говорил, что застраховался, мол, ради нужд медицины, ему за это деньги и договор, что похоронят по-человечески. Не обманули, сама вижу, что не обманули. А нынче-то верить никому нельзя, особенно всяким фирмам.

— А кто застраховал-то? И от чего? На каких условиях? — сразу почувствовал легкое волнение Андрей.

— А кто ж его знает, поди, спроси у него, у Гришки-то. Ежели повстречаю на том свете, могу и поинтересоваться, коль снадобится. Ну, наверное, разрешил себя разрезать. Что им, ученым-то медикам, еще надо? Им лишь бы резать.

— А в какой морг забирали соседа-то вашего? — Андрей и не заметил, как подстроился под говор старухи. — Кто забирал?

— «Скорая» приехала и увезла. Мне-то откудаво знать, чьи мы становимся, когда помрем. Хорошо, что еще забирают. Аль не так?

«Так-так, все так», — согласился Андрей.

Разговор с бабулей выводил его на какую-то новую орбиту, в совершенно незнакомую сферу. Полученные сведения пока еще ничего не объясняли, не приблизили его к разгадке тайны ни на йоту, но все равно это была та ступенька, с которой более широко открывался горизонт. И первое, что осозналось — ответы нужно искать в области медицины. Если еще точнее — то в морге, куда поступают умершие. Что за договора они заключали? И с кем? Чтобы молодые врачи получили практику по разделыванию трупов? Но что тогда возят в Шереметьево? Аэропорт — международный, значит, товар поставляется за границу. Чего не хватает за границей? Уж не человеческих ли запчастей?

Догадка, страшная по своей сути и неправдоподобная хотя бы потому, что он, Андрей Тарасевич, находится рядом со всем этим, и пока ничего не знает. Однако мелькнувшая мысль о продаже человеческих органов засела намертво. Да так вписалась в ситуацию, что, казалось, лежала на поверхности, стоило только выстроить логическую цепочку и усомниться в благородстве коммерсантов. Но неужели правда?

С каждым днем сомнения таяли, как дым от легких сигарет Нины. Чем больше хоронили народу, тем чаще требовались охранные поездки «в Европу». И однажды, дождавшись, когда ему выпадет ехать в аэропорт не со словоохотливым, но тем не менее бдительным Серегой, а с другим охранником, Андрей сразу после отъезда от офиса «замаялся» животом.

— Потерпи уж, нельзя отставать, — глядя на его «мучения», умолял напарник. Еще бы, кому охота пролетать мимо заветного конвертика!

— Сам знаю, — мужественно постанывал Андрей.

Зато в аэропорту, не дождавшись, когда вытащат свои вещи врачи, сосед сам распахнул дверцу перед Андреем и кивнул на здание:

— Давай мухой, туалет справа — вниз.

Мухой, дорогой друг — это слишком медленно. Андрей влетел в щелку самооткрывающихся дверей, нырнул внутрь какой-то делегации, притих среди толпы. Незаметно стащил с себя куртку.

В это время вошли в зал и парни, которых он сопровождал, и уверенно направились к одной из таможенных стоек. Подали в окошко документы, ответили на какие-то вопросы.

— Извините, здесь не проходила делегация из Мюнхена? — оттолкнув врачей, влез, насколько позволило окошко, прямо к таможеннику Андрей.

— Какая еще делегация? — возмутился бесцеремонностью таможенник, выдавливая голову Андрея назад.

Поднадавили с двух сторон и пришедшие в себя врачи, но Андрей успел ухватить круглые цифры кодового обозначения товара — 300 190 100. Отскочив от стойки, начал метаться взглядом по залу, отыскивая клочок бумаги. Черт, как чисто вокруг, и хотя цифры легкие, записать на всякий случай надо бы — 300 190 100. Наконец увидел валявшуюся около урны пачку из-под сигарет — 300 190 100. Не забыть, пока ищет ручку. Но откуда ей взяться у него, она ему сто лет уже не требовалась — 300 190 100.

— Извините, у вас случайно ручки нет? — попросил у респектабельного господина, для гарантии указав на кармашек его пиджака, из которого торчал зажим авторучки.

Джентльмен закивал, с улыбкой протянул серебристый тонкий карандаш. От волнения и спешки Андрей сломал гриф, нацарапал оставшиеся цифры обломком и с извинениями протянул остатки озадаченному иностранцу:

— Извините, спасибо.

Врачей у стойки уже не было, и Андрей, облачившись снова в куртку, с видом величайшего облегчения вышел на площадь.