Юрий Гаврюченков - Доспехи нацистов

«…Ты что же, сука?!»

«Я обосрался!» – довольным голосом сообщил бесстрашный дон Дракон.

«Кекоз!» [15] – сказал я.

Стараясь не прикасаться к радостному дебилу, его сопроводили к унитазу, в котором уже шумела пущенная на полный напор вода. Приказали сесть и как следует подмыться.

Пока дон Дракон наводил гигиену, мы вчетвером спешно решали, что с ним делать. Бить такого демона бесполезно. Оплеух этот чёрт за свою жизнь выхватил немало и кулаком его уже не проймёшь. Можно отлупить, но на утренней проверке кровопотёки заметят и начнутся неприятности – ведь просили же чушка не трогать, заранее рекомендовали. И тут мне пришла в голову свежая идея. Я предложил использовать дона Дракона в качестве биологического оружия. Всё равно в нём осталось мало человеческого, а если и было когда – тюрьма давно сточила.

Важнее всего было точно рассчитать время. Опытным путём определив, что пища в организме дона Дракона усваивается за пять часов, ибо ужин был в шесть, а обосрался он в одиннадцать, мы спланировали акцию против коллектива соседней камеры. В ней сидели десять азерботов, с которыми у нас была тихая вражда.

Утром дон Дракон, заряженный миской перловки и парой буханок хлеба (вот кто жрал как умалишённый), был выведен в стакан. С корпусным, ведавшим распределением лыжников [16] , за деньги решались любые вопросы и вскоре мы услышали, как лязгает замок азеровской хаты.

Поднявшая вой после взрыва «бомбы замедленного действия» пиковая масть за стенкой была, в силу своей национальной особенности, по беспределу укрощена не ведающими пощады масками. Дона Дракона мы больше не видели. Только по галёре, перебивая запах свежей баланды, расползалась вонь химического заряда небывалой мощности…

Тюрьма сама по себе ужасное место, а уж извращения в ней поддаются лишь описанию, но никак не оценке.

От мрачных раздумий меня отвлекла Маринка.

– Милый, будь с мамой помягче, – попросила она.

– Она сама ищет ссоры со мной, – возразил я.

– Всё это так, но не мог бы и ты сдерживаться? – ласково проворковала жена.

– В другой раз постараюсь, – обещал я.

– Спасибо, милый, – Маринка всегда добивалась чего хотела.

Мы не спеша шли дворами – я под ручку с супругой, рядом ковыляло слабое подобие дона Дракона. После застолья было приятно пройтись, малость развеяться. Слишком много на сегодня выпало дурных эмоций. Вдобавок Анатолий Георгиевич дал повод призадуматься. Со «Светлым братством» дела обстояли даже серьёзнее, чем мне поначалу казалось. Когда политическая организация по совместительству является коммерческой структурой, вставлять ей палки в колёса становится смертельно опасно. Надо было спешно искать выход, но сейчас ломать голову над этим не хотелось. Вечер был просто прекрасен и в компании близких мне людей я тщился найти отдохновение.

– Я ненадолго, – оповестил Слава, вдруг заторопившись к ближайшему парадняку. – Идите, я догоню.

– Подождём? – заботливо спросила Маринка.

– Догонит, – пробурчал я. Телефонный разговор, в котором жена перепрыгнула через мою голову, задевал за живое. – Никуда твой любимый Славик не денется.

– Не дерзи, – осадила Маринка. – Что ты опять навыдумывал?

– Я не навыдумывал, – огрызнулся я. – Могла бы для приличия меня к телефону позвать.

– Ах, ты об этом, – догадалась Марина. – Ну что ты, правда, как маленький.

– Да и ты хороша, подруга. Проигнорировала меня будто пустое место. Так ведь тоже нельзя…

– Прости. Не подумала, милый, что это тебя так заденет. Ну не дуйся, солнышко.

– Я не дуюсь. На надутых воду возят и разные тяжести кладут, – в разговоре с женой тет-а-тет я избегал бранных слов.

Мы брели вдоль длинного дома с таким расчётом, чтобы Слава успел догнать нас раньше, чем дом закончится.

– Ну вот, ты опять.

– Что «опять»?

– Вечно ты ищешь во всём несуществующий подтекст. Слишком плохо думаешь о людях. Даже о самых близких людях, – неодобрительно заявила Марина.

– Не надо давать повода.

– Ищущим повода, – переиначила на свой лад супруга. Манеру украшать речь цитатами она переняла у меня. Самые расхожие из Библии даже знала наизусть. – Сколько лет ты уже ревнуешь меня к Славе? Наверное, с первого дня. А ведь знаешь, что у нас с ним ничего быть не может и не было никогда, но всё равно ревнуешь.

– Неправда, – пробормотал я, но мой голос не был услышан.

– Правда-правда. Ты меня к каждому столбу ревнуешь, даже к маме, боишься, что она может меня отнять. В принципе, ревность это нормально, когда в меру. Только вот насчёт сегодняшнего ты зря. Славик парень неплохой.