Юрий Гаврюченков: Доспехи нацистов

Поиск сокровищ занятие вредное – приходится много пить. К тому же, постреливают. Но я ни на что его не променяю. Привычка. У каждого человека есть слабости, которые тот не в силах изжить.

Я умею ценить познание древних тайн. Стремление сие тесно связано с раскопками. В свете этого вполне понятно желание заполучить безвестный памятник старины, особенно, когда он сам идет к тебе в руки.

Судьба дарит мне такие подарки. Я задумчиво смотрел на захлопнувшуюся за Борей дверь, испытывая легкое изумление. Вот уж не думал, не гадал, что сосед окажется человеком схожих со мной увлечений. Правда, весьма отдаленных. Боря промышлял оружие времен Великой Отечественной войны, да и просто что бог пошлет пытливому трофейщику. Копал для себя, не с коммерческой целью, а из чистой любви к искусству. Когда-то и я посещал поля сражений, но давно от этого занятия отошел и отстранился от «черных следопытов», считая себя калибром побольше. Не без оснований, кстати говоря. Хотя находка гонга Тайхнгада так и не стала подлинной сенсацией для широкой публики, но в научных кругах я снискал настоящую славу.

Правда, только славой и пришлось пока ограничиться. Согласно пунктам 2 и 3 статьи 233 Гражданского Кодекса РФ: «В случае обнаружения клада, содержащего вещи, относящиеся к памятникам истории или культуры, они подлежат передаче в государственную собственность. При этом собственник земельного участка, где клад был сокрыт, и лицо, обнаружившее клад, имеют право на получение вознаграждения в размере пятидесяти процентов стоимости клада». Поэтому золотой диск весом более шестисот килограммов до сих пор проходил оценку в Гохране (Государственном учреждении по формированию Государственного фонда драгоценных металлов и драгоценных камней Российской Федерации, хранению, отпуску и использованию драгоценных металлов и драгоценных камней при Министерстве финансов РФ). Пока оставалось неизвестным, когда я получу причитающуюся мне долю. Жил прежними накоплениями: кое-что по сусекам еще наскребалось, чтобы уж совсем не класть зубы на полку.

Так что нужно было зарабатывать. К счастью, на ловца и зверь бежит. Прослышавший о моем фарте сосед сам принес весьма любопытные материалы, да еще попросил возглавить раскопки.

Я усмехнулся. Борино предложение льстило. Настоящее признание заслуг приходит не на международном конгрессе, а от соседа по лестничной площадке.

Положа руку на сердце скажу, что Боря меня буквально купил. Я сам человек тщеславный, но и соседушка с приятелем соблазнились престижем поработать со специалистом, совершившим археологическое открытие первой величины. Со мной, то есть!

Можно сказать, что этот сезон Боря с Эриком открыли весьма удачно. Махнули в район Белой Горы. Есть в Новгородской области такое примечательное местечко, Долиной Смерти зовется. Летом 1942 года оттуда выходили из окружения зажатые в лесах дивизии 2-й Ударной армии. Из 160 тысяч бойцов просочились сквозь вермахтовский заслон 65 тысяч. Остальные сложили голову. Соответственно, оружия и амуниции там осталось немеряно. И теперь его откапывают все, кому не лень. Такие дела. Страна, пережившая глобальную войну, не могла не породить сонма трофейщиков.

В своем «пионерском» [1] походе Боря с Эриком не задавались целью прорваться к сердцу Долины, где дохли и тухли болотные гренадёры, обвешанные оружием и амуницией. Начали копать на периферии и наткнулись на разбомбленный немецкий блиндаж. Уже частично разрытый предшественниками. Костей и регалий не нашли – проклятые гансы к останкам соратников относились трепетно и тела погибших старались хоронить. Не в пример героическим защитникам Родины, равнодушно бросавших трупы гнить где попало. Я не кощунствую, просто опыт раскопок избавил от патриотических иллюзий.

Блиндаж находился вдали от болот, где истребляли несчастные дивизии, в сухой песчаной почве. Только это и спасло от неминуемого разрушения за полувековое пребывание в сырой земле пару телефонных аппаратов, пулемет МГ-34, фляжку, перочинный ножик и черный кожаный портфель. Его-то содержимое и привлекло внимание Эрика. По словам Бори, товарищ, с которым мне предстояло познакомиться, с детства увлекался геральдикой и знал немецкий язык, на котором при живой бабушке говорили в его семье. Эрик перевел находившиеся в портфеле документы. Перевод – пачка исписанных ровным мелким почерком листков – лежал на моем столе. Еще в портфеле была карта, но ее Эрик не хотел показывать, пока я не приму положительного решения. Осторожность вполне оправданная, вдруг я соберусь их кинуть.