Юрий Гаврюченков - Доспехи нацистов

– Когда отправляемся? – буркнул я.

– Не буксуй, Ильюха, – примирительно сказал Слава. Я старался выглядеть шёлковым как ягнёнок, но корефана не проведёшь, он замечал всё. – Ничего страшного, так оно вышло быстрее.

Я знал, что от друга подвоха ждать нечего.

– На ход ноги, – налил я по рюмке.

К тёще на блины отправились, естественно, вместе. «Мы с Тамарой ходим парой». Поскольку беседовала Маринка со Славой, я счёл нужным взять его с собой. Кроме того, мне не хотелось быть сожранным дружественной роднёй, что вовсе не исключено, заявись я под мухой один. Вдвоём же я рассчитывал произвести достаточно шокирующее впечатление и тем уберечься.

Мы выкатились на улицу и принялись стопорить тачку. Мозгов у обоих хватило не садиться пьяными за руль, но оказалось недостаточным, чтобы вызвать по телефону такси. Пистолет я также осмотрительно оставил дома и уговорил афганца поступить также – не хватало только, чтобы он открыл огонь в людном месте. На случай эксцессов у меня имелся светошоковый фонарь. Арийские меченосцы казались чем-то позабывшимся и далёким. Нам было хорошо.

Машина не ловились. То ли, пока мы пили, наступил коммунизм и людям стали не нужны деньги, то ли народ разбогател настолько, что избавился от потребности колымить на бензин, но никто не останавливался. Пораскинув мозгами, я пришёл к выводу, что славина харя не внушает водилам доверия и откомандировал корефана под прикрытие автобусной остановки, где он удачно слился с местностью. Через полминуты близ меня тормознул старый серенький «Опель-Рекорд».

– Эге-гей, компадрито, – договорившись с шофёром, позвал я другана, который на тот момент реализовывал замысел автора скульптуры «Писающий мальчик».

Слава нехотя прервал увлекательное занятие и мы разместились на заднем сиденье. Вёл молодой мужчина. Он был аккуратно подстрижен, имел небольшие усы и очень мягкое выражение лица. Внешность его носила налёт заботливой ухоженности, как подобает хорошему семьянину. Салон машины также был отмечен печатью доброго внимания. Обтянутые весёленькими оранжевыми одеяльцами сиденья и смешные наклейки на торпеде наводили на мысль о том, что в машине часто ездит ребёнок. Рядом с собой я нашёл пластмассовую детскую клюшку. Мне даже взгрустнулось. Любовно обихоженный владельцем «опелёк» излучал настолько давно забытые покой и радость, что богатая на события кладоискательская жизнь вдруг стала восприниматься с отвращением. А может просто кончалось действие водки.

Слава тоже закручинился. Когда мы добрались до места, я не скупясь расплатился с водителем. Он сказал:

– Спасибо, я дам вам сдачу.

– Не надо, – ответил я, с тоской взирая на молодого человека. Лицо папаши было приветливым и открытым. Такие в Петербурге нынче редкость. Наверное, недавно из провинции.

Покидать уютный мирок «опелька» не хотелось. Снаружи посвистывал сырой ветер. Мы вышли, Слава захлопнул дверцу. Машина уехала. Я чувствовал в себе напористую грубую силу отъявленного уркагана, коим являлся по сравнению с добропорядочным отцом семейства. Кажется, мне следовало догнаться, уж больно мерзким стал казаться сам себе. Кто я? – БИЧ: бывший интеллигентный человек. В прошлом историк, а ныне заплутавший на кривой кладоискательской дорожке преступник, убийца. Внутри я может белый и пушистый (осталось же ещё дэцел святого!), а снаружи – совсем страхолюдный: перегаром воняет, рожа красная. «Глаза щелевидные, красные, тоже с запахом.»

– Эй, ты куда, компадрито, едрит твою! – одёрнул я Славу, потопавшему вовсе не в том направлении, какое было нужно.

– Я ссать хочу как медведь бороться, – ответил дружбан, направляясь к трансформаторной будке.

– Когда не в силах обойти вы тёмного угла, то это пива пенного на почки тень легла! – язвительно продекламировал я вослед.

Облегчившись, мы продолжили путь и глазом не успели моргнуть, как были у дверей тёщиной квартиры. Длинь-длинь.

Разумеется, отворившая на звонок Валерия Львовна была несказанно рада нас видеть.

Я прошествовал прямиком к столу, на котором красовались заботливо выставленные тестем стопарики.

Дерябнули за встречу. Сразу похорошело. Похоже, непьющая семейка помаленьку воспитывалась.

– Знала, что приедете как с голодного поля, – начала было вводить ложку дёгтя в бочку мёда тёща, приглашая нас к столу, как Слава вдруг сорвался и заспешил в сторону кухни.

– Ты кудей, компадрито? – удивился я.

– Пасту давить, – просипел корефан, торопясь оседлать белого коня.