Александр Иванов: Пегас - не роскошь (литературные пародии)

Меж бровями складка.
Шарфик голубой,
Трепетно и сладко
Быть всегда с тобой.

Мне мила любая
Черточка твоя,
Словно голубая
Лирика моя.

Трепетна и томна,
Чуточку сладка,
Несколько альбомна,
Капельку горька.

Я всегда с тобою.
Ты всегда со мной.
Небо голубое.
Шарфик голубой.

Быть с тобою сладко
Ты мила, я мил.
Острая нехватка
Розовых чернил.

Витой веревочкой доверья
Ко мне привязан старый пес.
Его глаза - глаза не зверя
Все понимают наугад.
Он верит в то, во что я верю,

Мой пес и я!
Нельзя словами
Нас достоверно описать.
Есть много общего меж нами
- чутье и верность, ум и стать.
Есть даже общее в обличье,
Не то чтоб сходство, а чуть-чуть...
Но ряд существенных различий
Я не могу не подчеркнуть.
Не курит он, хоть это жалко,
А то ведь мог бы угощать.
Мой пес не ездит на рыбалку
Денька на три, четыре, пять...
Все понимает он отлично,
Но молчуном слывет зато.
Он ест все то, что я обычно,
Но пьет совсем, совсем не то...
Короче, лишена собака
Нам, людям, свойственных грехов.
Но что ценней всего, однако,
- не пишет, умница, стихов!

Как у нас в Гиперборее,
Там, где бегают кентавры,
Соблазнительные феи
Днем и ночью бьют в литавры.
Там лежит раскрытый томик,
Не прочитанный сатиром.
Там стоит дощатый домик,
Называемый сортиром.
Одиссей свое отплавал,
Греет пузо под навесом.
Перед богом хитрый дьявол
Так и ходит мелким бесом.
Едут музы в Сиракузы,
Не убит еще Патрокл.
На Олимпе в моде блюзы,
Гоголь-моголь и Софокл.
Зевс в обьятиях Морфея,
Вельзевул песочит зама.
Незаконный сын Орфея
Спит, наклюкавшись бальзама.
Сел Гомер за фортепьяно,
Звон идет на всю катушку.
Посреди дубравы рьяно
Соблазняет бык пастушку.
Пляшет плоть в обнимку с духом,
Сладко чмокая и блея.
А в углу, собравшись с духом,
Сочиняю под Рабле я...

Мы будем жить, покамест Пушкин с нами,
Мы будем жить, покамест с нами блок....
И нищим надо подавать,
Покамест есть они на свете.

Покамест Пушкин есть и блок,
Литература нас врачует.
Литература нам не впрок,
Покамест Кобзев есть и Чуев.

Покамест все чего-то ждут,
И всяк покамест что-то ищет.
Покамест нищие живут
И на кладбище ветер свищет.

Мы будем жить, а выйдет срок,
То пусть земля нам будет пухом.
И в жизни тот не одинок,
Кто уважает нищих духом.

Покамест жив, цени свой труд,
В бессмертье душу окуная...
А пародисты не умрут,
Покамест не иссяк Куняев.

А в полынье, в наплыве мрака,
В воде, густеющей как мед,
Живая плавает собака,
Стараясь выбраться на лед...
Молчит толпа. Мальчишка хнычет,
Клубится снег. Тускнеет свет...
И все расходятся по делу.
А я - неведомо куда...

Сугроб пружинил как подушка,
Я размышлял о бытие.
И вдруг увидел, как старушка
Барахтается в полынье.

Нет, не купается... Одета.
Ручонками ломает лед.
Но грациозна, как Одетта,
В воде густеющей как мед.

Как человек и как писатель
Я был немало огорчен.
Со мною был один приятель,
И он был тоже удручен.

Стояли мы. Чего-то ждали
На тротуаре у столба.
И сокрушенно рассуждали,
Что это, видимо, судьба...

Не в силах превозмочь рыданье,
Я закричать хотел:" плыви!"
Но в горле - ком от состраданья,
От зимней стужи и любви.

И вот с отчетливостью тяжкой
Я понял: близится беда...
И не ошибся - над бедняжкой
Сомкнулась черная вода.

Потом и прорубь затянулась,
Снежинки падали, тихи...
Душа в страданье окунулась,
И - потянуло на стихи.

Мы все свои.
К нам лишний не допущен.
Я в гении, ей-богу не суюсь,
Но говорю,
Как ваш домашний Пушкин:
"Друзья мои,
Прекрасен наш союз!"...
Друзья,
Я стал ужасно знаменитым,
- не раз я, впрочем, был и буду битым,
Но это мне всегда на пользу шло.