Александр Иванов: Пегас - не роскошь (литературные пародии)

Сердцем чувствую:
Что-то не так.
Стало ясно мне,
Трезвому,
Грустному,
- я по письменной части
Мастак,
Но слабею
По русскому
Устному.

В кабинетной работе
Я резв,
И заглядывал
В энциклопедии,
Но далек от народа
И трезв
- вот причина
Подобной трагедии.

Нет, такого народ
Не поймет.
Не одарит улыбкою
Теплою...
И пошел я однажды
В народ
С мелочишкой
В кармане
И воблою.

Потолкался в толпе
У пивной,
Так мечта воплотилась
Заветная;
И, шатаясь, ушел:
Боже мой,
Вот где устная речь
Многоцветная.

Что ни личность
- великий знаток,
И без всякой притом
Профонации.
Слов немного
- ну, может,
Пяток,
Но какие из них
Комбинации.

Каждый день
Я туда зачастил,
Распростясь
С настроеньями
Грустными,
Кабинетную речь
Упростил
И украсил словами
Изустными.

У пивной мне отныне
Почет,
А какие отныне
Амбиции.
И поставлен уже
На учет.
На учет в райотделе
Милиции.

У меня нахальством плечи скошены
И зрачки вылазят из углов.
Мне по средам снится критик Кожинов
С толстой книгой "Тютчев и Щуплов"

Сегодня я - болтун, задира, циник
- земную тяжесть принял на плечо,
И сам себе - и Лев Толстой, и Цыбин,
И Мандельштам, и кто-то там еще.

Собрались вместе Лев Толстой, и Цыбин,
И мандельштам, и кто-то там еще.
И вроде бы никто из них не циник,
И все, что нужно, принял на плечо.

- Вы кто такой? - У Цыбина Володи
Спросил Толстой. - Не знаю вас, мой друг,
Мы в свете не встречались раньше вроде...
- А я Щуплов. - Ответил Цыбин вдруг.

Толстой застыл, сперва лишился слова,
Потом смутился и сказал: - постой,
Не может быть, откуда два Щуплова?
Ведь я щуплов. - Добавил лев толстой.

Стояли молча рядом два титана,
- и я Щуплов. - Кричали где-то там.
И, чувствуя себя довольно странно,
- и я Щуплов. - Воскликнул Мандельштам.

Вокруг теснилась публика, вздыхала,
И кто-то молвил зло и тяжело:
- на молодого циника-нахала,
Должно быть, вновь затмение нашло...