Николай Шмигалев - Какого лешего?!

Пока нелюди покатывались со смеху над словами злыдня, хваткий распорядитель и эту фразу записал для себя на память.

– Ну хватит скалиться, – добродушно попенял теремной. – Что у нас там дальше, Расторопша?

Думный тиун прокашлялся и зачитал очередную жалобу.

Следующие пару часов на Большом сходе разбирались с небольшими тяжбами: кто-то из домовых обвинял своих соседей, что они человеческих детишек его дома учат ругательным словам, расписывая забористые выражения прямо на заборе; мастеровские жаловались на сквалыжность складовских, а те в свою очередь, вменяли им расточительность запасов сырья; или вот водяные в который раз ставили вопрос ребром о наложения запрета ловли во время нереста, со всеми вытекающими последствиями для непонятливых рыбаков в этот период. И так далее, и так далее…

Много уже чего обсудили, порешали. Перешли к очередной челобитной, как вдруг внезапно скрипнула дверь и тонкий луч света (в проходе горели масляные лампы) прочертил тонкую линию до окна.

Весь полуночный народец, почуяв опасность, в мгновенье ока обернулся в разные предметы, которым, если посудить трезво, ну никак не место было в совещательной зале князя.

Там, где стояли лешие, лежала аккуратная поленница березовых дров. Где сидели луговые, полевые и мелюзга – лежали все те же листики, веточки, травинки да стебельки. На лавках, на местах домовых рядком лежали кочерга, метла, ухват, прясло, молоточек, ножовка, скалки, ложки, поварешки, стояло веретено, другие предметы быта. По углам да на полках были разложены и расставлены как на витрине клещи, наковальня, кувалды разных размеров, щипцы всяческих форм, рубанки, долота, стамески, вилы и грабли без черенков, черенки отдельно и прочий инвентарь. На полу валялись цветные лоскуты, щепки, гвозди, уголь, мочалки, веники дубовые да березовые. В общем замаскировались все. Хотя нет, не все. Водяные, которые, как было сказано выше, имели ограниченные возможности кудесить на суше, сидели в своем первоначальном лягушачьем обличье, только не дышали и не моргали. Замерли как истуканы в надежде, что так их не заметят. Обычно в так случаях говорят – ни живые, ни мертвые. Им бы ещё по монетке во рты вставить и вылитые фэн-шуйные денежные лягушки Чань-Чу. Вам вот смешно, а вот водяным было не до смеха. Если какой шухер, им придется смываться на своих четырех, своими лапками улепетывать, а не с помощью чар растворяться в ночи, как остальным нелюдям.

Но, слава Роду, все обошлось. В дверной проем протиснулся поджарый ухоженный кот и спокойно, как ни в чем не бывало, потрусил по залу, обнюхивая лежащие на его пути предметы.

– Кис-кис-кис, Мурзик, иди ко мне, – позвал кота теремной, который в отличие от остальных спокойно сидел на месте и похихикивал себе в кулачок, поглядывая на оцепеневших водяных.

Теремной на правах ночного хозяина жилища запросто мог сделаться невидимым, но не стал этого делать по одной простой причине: он давно уже учуял приближение Мурзика, княжьего и его любимца.

Вообще, в отличии от собак коты практически всем нелюдям нравились. Особенно домовые с кошачьим племенем дружно жили – что-то общее у них в характерах было, и если кто-то наивно полагает, что домовые дружат только с черными котами, смею вас уверить это нет. Домовые дружили со всякими котами. Не был исключением и Поставец. Огненно-рыжего Ваську он баловал, частенько поил молочком без меры, потчевал сметанкой, таскал от швей-портних ему клубки для игр. Правда иногда ответственность за свои проделки (даже теремной по своей натуре не мог иногда удержаться чтобы не учудить чего-нибудь) Поставец на кота переводил. Мурзик не обижался на него, ему как княжескому любимчику и так все с рук… в смысле с лап, сходило.

Вот и сейчас пожаловал кот, на Большой сход. Не спалось пушистому в разгар полнолуния.

Разобравшись что к чему, полуночный народец вернулся в своё подвижное состояние, принимая первоначальные образы. К тому времени Мурзик уже запрыгнул на престол, беззастенчиво развалился под боком у Поставца, и на все их превращения-обращения даже ухом не повел. Теремной его ласково погладил за тем самым ухом и кот довольно заурчал.

Можно было продолжать сход.

– Так, что у нас там дальше, Расторопша? – спросил теремной, продолжая поглаживать кота.

Распорядитель заглянул в свиток.

Из самого дальнего угла, раздался встревоженный голос Стопаря:

– Ваше Околородие, будьте так добры к нашей честной братии, удалите этого игреневого разбойника из залы! Намедни он нашего братца Чекушку здорово ободрал: с крысой видать бедолагу перепутал. Тот насилу вырвался из его когтей. До сих пор раны зализывает. Прогоните, его Ваше Околородие, пока беды не стряслось!