Николай Шмигалев - Какого лешего?!

– Будет сделано! – молодцевато отвечали луговые и полевые.

– А вы, – теремной перекинулся на деревенских домовых. – Проследите, чтобы каждому пахарю, жнецу и косарю, их жинки не забывали кринки с молоком приносить. Знаем мы все как эти приятели, – кивнул в сторону полевых, – молочко холодное любят в жаркий денек с крестьянами разделить.

Полевые и луговые польщенно облизнулись.

Дальше пошли указания и другим, всем по очереди: домовым и гуменным, хлевникам и боровым. Достались задания и мелюзге: дупловики, кротовики и подколодники тоже должны были принять активное участие в общей работе, на время оставить свои игрища и оказывать помощь лешим, какая им понадобится.

Вскоре весь народ полуночный был озадачен и настропалён на большие дела. Злыдни только остались не у дел. Теремной как до них дошел при раздаче указаний, только рукой махнул. Злыдни и этому рады, свою-то работу они и без указаний выполняют. И чем её больше, тем им веселее.

Покончив с главным вопросом повестки схода перешли на более мелкие дела.

Расторопша достал свиток с жалобами, собранными за месяц и дождавшись разрешения теремного стал читать:

– «В первую седмицу на подворье хлевника Метлы корова обожралась сена и издохла. Метла подозревает, что это гуменной Тыква подсыпал в корм отраву и требует возмещение ущерба».

Теремной нашел взглядом Тыкву.

– Что скажешь?

– Ваше Околородие, да на кой оно мне надо, эдакий грех на себя брать, – засуетился гуменной под проницательным взглядом Поставца, недовольно косясь на Метлу. – Сдались мне его коровы! У меня своих дел невпроворот.

– Ага, сдались! – не выдержал Метла. – Ты ко мне за молоком приходил? Приходил. А я тебе объяснял, что Зорька на сносях, вот-вот отелится, что лишнего молока нет. Так что ты мне сказал?! Помнишь?!

– Что я тебе сказал? – буркнул Тыква, пытаясь припомнить, что же такого он ляпнул.

– Ты же мне сам сказал, что не дотянет корова до русальной ночи. Говорил?

– Говорил, – не стал отрицать Тыква. – Только я имел в виду, что она ещё раньше отелится.

– Не знаю, что ты там говорил, а Зорька на следующий вечер и издохла. Совпадение? Не думаю!

Тыква обернулся к теремному и запричитал:

– Ваше Околородие, честное слово, не моих рук это проделки. Ну ляпнул лишнего, но на смертоубийство бессловесной твари я бы не пошел. Может он сам недоглядел. Ему сено с «вороньим глазом» привезли, а Метла не уследил. Вот Зорька и окочурилась. Сейчас «вороньего глаза» говорят на лугах разрослось видимо-невидимо.

– Ты, того, Тыква, ври да ни завирайся, – крикнул кто-то из луговых. – мы уже давно и «вороний глаз», и вех, и черемицу, и клещевину, все ядовитые травы извели подчистую. За сенокосные травы ручаемся.

– Ты вот в городе живешь, толком в травах не разбираешься, – подержал луговых один из деревенских старост. – А мы тоже не сучком деланные, следим за покосами и за порядком сушки сена. У нас не забалуешь. Это средь вас городских надо лиходея искать.

– Братцы, дак я же не это вовсе имел в виду, – совершенно растерялся гуменной, оглядываясь и ища поддержки у окружающих, но видел только насмешки на лицах. – Я же просто предположил.

– Язык твой, Тыква, – враг твой! – вставил свой комментарий Стопарь, которого забавляла данная ситуация.

Расторопше новое меткое выражения злыдня понравилось и он быстренько записал его на полях свитка, так сказать, для анналов истории.

Поняв, что разбирательство может длится до рассвета, теремной постучал каблучком по седалищу, так как ничего другого под рукой не оказалось.

– Дело ясное, что дело темное, – сделал вывод Поставец. – Чтобы не превращать наш сход в балаган посмешный постановляю, за недосмотр за скотиной хлевнику Метле запрет на молоко до яблоневого спасу, а гуменному Тыкве, за его длинный язык, отработку у Метлы до новой луны.

Закручинившийся было хлевник, приободрился, услышав, что Тыкву ему дают в подсобники – то-то загоняет гуменного он у себя в хлеву. От души натешится. А без молочка и перетерпеть можно. До спасу поди недолго осталось.

Услышав приговор, Тыква сник.

– Ваше Околородие, за что, отец родимый?

– За то, что надо за языком следить, – попенял ему теремной и повысил голос, чтобы все услышали: – Не забывайте, братцы полуночники, что одно ваше случайно оброненное слово, может натворить бед простым смертным, в том числе и скотинке безропотной. Помните об этом и не забывайте.

– Молчание – золото! – вновь отметился новой крылатой фразой Стопарь. – Особенно для таких как наш бедолага Тыква.