Нил Саймон - Дураки

Софья. Но я не хочу такой страшной платы…

Перезвон башенных часов.

Беги, Леон! Еще не поздно. Дурочки есть в каждой деревне.

Леонн. Запомни то, что я сейчас скажу. Я люблю тебя, как никого на свете.

Начинается бой часов.

Софья. Ты слышишь? Это бой часов!

Леонн. Быть может, я уже никогда не повторю тебе этих слов.

Бьют часы.

Слович. Время истекает!

Янки. Другого такого случая у нее не будет. Бедняжка!

Бьют часы.

Елена. Николай! Чего ты ждешь?

Леонн. Любовь, которая мгла бы длиться вечно, спрессована в несколько мгновений.

Бьют часы.

Доктор. Хорошо. Я дам им свое благословение. Только посмотрю сначала, который час.

Леонн. Прощай, любимая. Расскажи всем в Куличовке, как я тебя…

Бьют часы. ЛЕОН застывает с глупым выражением лица.

Староста (с балкона). Девять часов и все в порядке!

Все бросаются в дом

Доктор. Все в порядке, господин Толчинский! Вы слышали?

Софья. Мама! Папа! Односельчане! Учитель хочет сказать что-то важное… Леон, мы все слушаем. Разве ты не хотел сообщить что-то?

Леонн (тупо). Да-да. Но ты сказала, что мы ВСЕ слушаем.

Входит СТАРОСТА.

Янки. Готов, голубчик.

Снецкий. Он как-то не так смотрит.

Слович. Точь-в-точь, как вы.

Софья (Леону). Я хотела сказать, что все мы слушаем тебя.

Леонн. Вот оно что… Благодарствуйте… А что говорить-то?

Снецкий. Новый дурак — он всем дуракам дурак.

Доктор. Молодой человек, вы по-прежнему хотите жениться на моей дочери?

Леонн. Жениться на вашей дочери? Ну что вы, сударь, это слишком большая честь для меня.

Янки. Когда он купил мою белорыбицу, я сразу поняла, что надолго его не хватит.

Староста. Довольно. Можно подумать, вы никогда балбесов не видели. Расходитесь по домам.

ЯНКА, СНЕЦКИЙ, СЛОВИЧ и СТАРОСТА уходят.

Мышкин. Господин учитель, если вам понадобится это срочное письмо, дайте знать. Хотя ничего срочного для вас отныне не существует.

Прячет, письмо в сумку и уходит.

Елена. Доченька, сходи на огород и посади десяток патиссонов. К ужину.

Выходит.

Доктор. Чем вы теперь займетесь, молодой человек?

Леонн. Не знаю. Понадобится время, чтобы привыкнуть к отсутствию мыслей.

Доктор. Займитесь политикой, пока вы еще в хорошей форме.

Леонн. Ну что вы. Я в этой форме проходил два года в гимназии. В таком виде к политике близко не подпустят.

Доктор. М-да. Если уж на мужчину обрушится зачатие, пиши пропало. Это я вам говорю как врач. (Софье.) Сходила бы ты, что ли, за кенором. С вечера ведь негуленый.

Выходит.

Леонн. О чем мы говорили, когда нас прервал бой часов?

Софья. Ты говорил, что любишь меня, как никого на свете. И просил запомнить это, потому что никогда уже не повторишь мне этих слов. Ты больше не любишь меня, Леон?

Леонн. Люблю ли? Я не очень понимаю смысл этого слова. Может, если ты меня поцелуешь… Но хочешь ли ты поцеловать меня?

Софья. Всем сердцем.

Леонн. А я думал…

Софья. Знаю.

Нежно целуются.

Ах, Леон, чем меньше ты рассуждаешь, тем лучше целуешься!

Леонн. А чем лучше целуюсь, тем светлее становится мой разум! Софья, дорогая, взгляни на меня!

Вскакивает на кушетку.

Видишь? Видишь?

Софья. Да. Я вижу специалиста по поцелуям, танцующего в грязных ботинках на кушетке для больных.

Леонн. Нет, Софья. Ты видишь человека, окрыленного любовью. Не удивляйся, я в здравом уме. Я просто притворился дураком.

Софья. Притворился дураком?

Леонн. Вот именно.

Софья. Не очень-то это похоже на действия человека в здравом уме.

Леонн. Не торопись с выводами.

Софья. Но заклятие…

Леонн. Не подействовало. В первый момент я, конечно, испугался, когда часы пробили девять. Но ничего не произошло, и тут меня осенило нельзя стать болваном, пока сам не дашь себя оболванить. Куличовцы дураки по собственной вине. Да-да, чувство вины и страх перед тиранией отшибли у вас ум. Все поняла?

Софья. Все. Кроме объяснения.

Леонн. Если с детства внушать ребенку, что из него не выйдет ничего путного, он и вырастет никчемным. А вам с детства внушали, что вы дураки… Теперь поняла?