Нил Саймон - Босиком по парку

Поль. Она мужественная женщина. (Вешает на плечики пиджак) . Она поддалась этой авантюре… Подумать только! Тащить мать в гавань, в какой-то то вертеп ради чаши овечьего пойла! (Снимает галстук, аккуратно его складывает, прячет в словарь) .

Кори. Это было не пойло, а греческий суп из бобов. Все-таки она его попробовала. Она не тыкала в него ножом, отпуская шуточки вроде такой: «Ха — ха, мне кажется, что в моем супе что-то плавает.»

Поль. Да, да, если я так и сказал, то я по крайней мере был честен. А ты съела две чашки потому, что ты выламывалась перед каким-то Аль Капоне за соседним столиком. (Безуспешно ищет свой бумажник) .

Кори. Чего ты злишься, Поль?

Поль (идет к шкафу) . Я же тебе объяснил: мне было очень жаль маму. (Находит свой бумажник в кармане пиджака) .

Кори. Но почему? Сейчас она находится в обществе очень интересного мужчины, какого, быть может, за всю свою жизнь не встречала. И с ним ей, разумеется, веселей, чем сидеть одной перед телевизором… в бигуди и смотреть ночную передачу.

Поль. О, как сейчас я слышу его ошеломляющие истории. Возможно сейчас он рассказывает ей о том, как он однажды готовил для самого Далай Ламы цыпленка табака, а твоя мама сидит и глотает розовые таблетки.

Кори. Ты никогда не знаешь, о чем говорят люди наедине друг с другом. (Перекладывает пальто с кушетки на кресло) .

Поль. Не понимаю, как ты можешь оставаться к этому такой безразличной? (Направляется в спальню) .

КОРИ идет за ним.

Кори. Безразличной? Нет вовсе не безразличной. Думаешь, что я смогу хотя бы на секунду заснуть, пока не услышу ее телефонный звонок? Я до смерти волнуюсь за маму. Но я очень рада, что у меня появился повод за нее волноваться. А вот, кто меня действительно тревожит — это ты.

Поль (выскакивая из спальни) . Я!!! Я?

Кори. Да, ты. Я начинаю сомневаться, способен ли ты вообще наслаждаться жизнью.

Поль. Только потому, что я ношу перчатки зимой?

Кори. Нет. Потому что ты совершенно лишен духа романтики. Знаешь, ты кто? Ты — зритель. В мире есть люди, которые действуют и люди, которые наблюдают — зрители. Они только следят за тем, что делают люди активные. Вот сегодня вечером ты все время следил за мной.

Поль. Мне было трудно уследить за тобой, так как ты вела себя непредсказуемо.

Кори. Будь проще, Поль. Нельзя быть чересчур уж правильным. Ну, повалял бы дурака, посмеялся, а ты весь вечер был таким… таким…

Поль. Надутым индюком?

Кори. Я этого не говорила. (Бросает на кушетку туфли) .

Поль. Но ты подразумевала?

Кори. Ты сам напросился на это сравнение. Чувство собственного достоинства у тебя на первом плане. Ты весь такой накрахмаленный, надутый…

Поль. Когда это я был таким накрахмаленным и надутым?

Кори. Ну вот, на днях мы были с тобой у «Дельфина». Ведь ты выпил? Правильно?

Поль. Да, я здорово выпил.

Кори. А я этого даже не заметила, пока ты утром мне сам не сказал. (Снимает платье) . Ты как-то непонятно пьянеешь. Ты сидел, словно аршин проглотил, и не спускал глаз со своего пальто.

Поль. Я не спускал глаз с пальто, потому что какой-то другой человек тоже не спускал с него глаз… Слушай, если хочешь, я когда-нибудь напьюсь специально для тебя и покажу тебе такого пьяницу, что у тебя волосы станут дыбом.

Кори. Это совершенно лишнее.

Поль. Ты не знаешь, на что я способен… Однажды на Новый год я так разошелся, что стал приставать к одной старой даме… О, ты меня еще не знаешь!

Кори (расчесывав волосы) . Ну ладно, Поль.

Поль. И когда еще я был правильным, накрахмаленным?

Кори. Всегда. Ты всегда правильно одет, всегда говоришь правильные вещи, всегда выглядишь респектабельно. Ты почти идеал.

Поль. Ну это уже слишком!

Кори. Я никогда не видела тебя без пиджака. Рядом с тобой я всегда чувствовала себя какой-то замухрышкой. А пока мы не поженились, я была уверена, что ты даже спишь в галстуке.

Поль. Скажешь тоже!. Разве только у чужих людей. Это просто смешно.

Кори. Но ты никогда не смеешься. В этом-то вся беда. Помнишь, в четверг вечером ты отказался прогуляться со мной босиком по Вашингтонскому парку? А почему?

Поль. Ответ ясен. Было холодно.