Семен Злотников: На четвертые сутки после исчезновения

Паршин. Виски заломило. Не обращайте…

Мансуров. А вы когда хватились, что его нет?

Манечкин. Я же сказал, в пятницу. В пятницу к вам и заявили.

Мансуров. Вы заявили поздно вечером. А меня интересует: хватились когда?

Манечкин(Паршину) . Ты помнишь время?

Паршин. Где-то так…

Манечкин, Я тоже помню: что-то около такого…

Мансуров. Во второй половине дня.

Манечкин( Паршину) . Почему во второй?.. Во второй?

Мансуров. В пятницу утром у вас было совещание. До обеда.

Манечкин. Кто вам сказал?

Мансуров. Жена Петрицкого утром звонила вам из проходной. Хотела сообщить, что муж с работы не возвращался. Но вы на нее накричали. Сказали, что у вас совещание, что у вас на шее 600 человек народу и что за всякими бегать не собираетесь.

Манечкин(вздыхает) . Да… верно… Я из-за это крика, дорогой товарищ, три ночи не сплю. И я тебе честно скажу: еще три спать не буду. Так я себе простить не могу. Совещание, черт его дери… (Паршину) . Только, я понимаешь, на этого паразита Лелюкова разорался, как в этот же момент она под меня подвернулась… Сам понимаешь, такого не ждешь… (Мансурову) . Вот я тебе скажу, майор, а ты меня пойми: производство. И даже я больше тебе не скажу — ты должен понять. Хоть мы тут все пропадем — а дело должно у нас делаться. Я тут для этого дела себя не жалею и… никого. В семь утра — спроси у любого — я уже на этом стуле, за этим столом, и к полуночи только домой попадаю. Жену, понимаешь, погладить некогда. Она ко мне пристает, а я ей все обещаю: в следующем квартале. И так каждый квартал.

Мансуров(Паршину) . Вам жена Петрицкого звонила до совещания. Часов за десять до. Еще в четверг, поздно вечером, домой.

Паршин. Я вас хочу сразу предупредить: Нина меня не любит и будет меня чернить в ваших глазах… Знаете, как бывает: надо найти виноватого.

Мансуров. Она вас не чернила. Только сказала, что мужа хватилась поздно вечером, около полуночи. Обычно он возвращался домой до полуночи.

Манечкин. Верно, бывает, авралим.

Мансуров. Говорю только то, что мне сказали.

Манечкин. Вот и я говорю.

Паршин. Вот и я хочу уточнить: Нина мне позвонила не вечером, как она вам сказала, а ночью. Глубокой. У меня перед глазами будильник, я еще специально проверил — во втором часу.

Мансуров. И вы попросили ее не морочить вам голову и не мешать спать.

Паршин. Не разобрал я спросонья, кто говорит… Подумал, ошиблись номером…

Манечкин. Мог бы проснуться ради такого случая.

Паршин. Мирон Петрович, разве такое ожидаешь?

Манечкин. Ожидаешь, не ожидаешь — всегда надо ожидать. А теперь мы из-за тебя выглядим перед супругой, как бегемоты. А утром чего ты не доложил? Утром-то ты не спал?

Паршин. Закрутился.

Манечкин. Такое ты знал — и ты закрутился?

Мансуров. Мирон Петрович…

Манечкин. Как ты мог закрутиться, не понимаю?

Мансуров. Мирон Петрович, послушайте…

Манечкин. Ну, ты даешь, Геннадий!

Мансуров. Мирон Петрович, вы меня слышите?

Манечкин. Не слышу! Глухой стал! Ничего не слышу! Я вас слушаю!

Мансуров. Есть версия — он на заводе. Следы ведут на завод.

Манечкин. Какие следы?

Мансуров. Точнее, отсутствие следов.

Манечкин. Не понимаю: если они отсутствуют — как они могут вести?

Мансуров. Город мы, в общем, проверили. И больницы, даже психиатрические.

Манечкин. Это такой нормальный парень, зачем же психиатрические?..

Мансуров. Вытрезвители, морги, дорожные службы… Вы уверены, что он покинул территорию завода?

Манечкин. Мы же искали, я вам говорил. Ты как думаешь?

Паршин. Не знаю.

Манечкин. Не знает любой дурак. Что ты думаешь, скажи?

Паршин. Думаю, как вы, но не знаю.

Мансуров. Покажите на карте, где вы искали.

Манечкин(склоняется над картой) . Значит, так: это аэродром. Бетонка. Он под бетон — ну, ты понимаешь… Тут склады с горючим, там все под замками… Тут слева канава метров в длину 800–900… Потом она в трубу уходит.

Мансуров. Глубокая?

Манечкин. Где по грудь, где до пуза. Но грязная, илистая… Два моих орла ее по дну проползли от — и до. Думаю, он не там. В смысле, на дне… Где еще? Тут? Тут трава и кустарник. Я лично там не был. (Паршину) . Ты был, вроде?