Действуют:
Рэм — 62 лет, художник, скульптор
Наташа — 34 лет, актриса
В темноте вспыхивает крохотный огонек зажигалки, освещая лицо художника. Осторожно ступая, он пробирается к цели.
Рэм (невнятно). Сейчас… доберемся до света… станет радостно жить… Жизнь, говорят, чтобы радоваться… Где-то даже написано… Память: буквально утром переставил фонарь — а куда? (Огонек зажигалки гаснет — темно.) У-у-у, отзовитесь, Наталья!
Наталья.У-у!
Рэм.Вы не исчезните?
Наталья.Не-ет… вы просили — я жду-у…
Рэм (смеется). Признайтесь, чего, неприятностей?
Наталья (смеется). Боже меня упаси-и…
Рэм.Тогда поклянитесь на вечности — не потеряться-а…
Наталья.О-о… А где она, вечность — у-у… Тут темно, я не вижуу…
Мягким светом возгорается электрический фонарь, стоящий на полу, в дальнем углу мастерской художника. На полу и на подставках — скульптуры и холсты картин, в беспорядке развешанных по стенам, или брошенных на полу. На рабочем столе: мусорное ведро, кисти, тюбики, банки с красками и прочее. На мольберте холст, накрытый тряпкой. Незаконченная скульптура женщины. Кресло. Огромных размеров библейский стул, похожий на трон, с растущими из спинки ветвями дерева — кажется фантазией скульптора. У самого трона раскладушка, постель не прибрана. Столик на колесиках со спиртным; пол усыпан окурками. В дверях с букетом цветов стоит красивая женщина в плаще. На другом конце мастерской — Рэм. Оба молчат, улыбаются.
Рэм.Было однажды сказано: и да будет свет? Сладко представить: кто-то сказал — и случилось… Ох, извините… (Вдруг, словно спохватывается, убирает со стола мусорное ведро, уносит в дальний угол мастерской.) Вообще-то, знающие люди поговаривают… будто Он, этот Кто-то… и есть вечный мрак, вечный свет… И остальное-прочее, что бывает — кстати, тоже Он… Такой вот всесильный, который все может… Понять невозможно, размышлять бесполезно, остается — поверить. Пожалуйста, проходите, чувствуйте себя…
Наталья (с интересом разглядывает мастерскую). Спасибо.
Рэм.Хочется — можно, курите.
Наталья.Спасибо. Пытаюсь бросить.
Рэм.Получается?
Наталья.Не очень.
Рэм.Я тоже пытаюсь — и тоже, не очень… Что, любите жизнь?
Наталья (не сразу, с улыбкой). Не знаю… А что?
Рэм.Я спросил…
Наталья.Наверно, люблю.
Рэм.Еще не решили?
Наталья.Люблю.
Рэм.Извините. (Перетаскивает раскладушку, прибирает постель). Наверно, люблю, но наверно не знаю… Люблю — потому что люблю… А не люблю — потому что не люблю…
Молчат.
Наталья.Вот так-так: художник в подвале?
Рэм.Сейчас скажете — так не бывает?
Наталья.Ничего же тут не слышно.
Рэм.И правда…
Наталья.Наверху будут бомбы падать — вы даже не узнаете. От войны, что ли, прячетесь?
Рэм.Нет. А война, по-вашему, самое страшное в жизни? (Она не отвечает.) Однажды проснулся — вдруг, увидел себя в подвале. Как бы не был готов — поэтому удивился. И даже раскис. Впрочем, скоро привык. В общем-то, ко всему привыкаешь… А что, подумал, забавно: еще не помер — уже в могилке.
Наталья.Бога ради, простите. Я спросила… мне просто казалось: солнышко для художника — первое дело.
Рэм (с улыбкой). Может, все-таки первое — сам художник?
Наталья (с улыбкой). Но художнику нужен свет?
Рэм.Изнутри — очень нужен. Просто необходим. (Наводит порядок.) Скажу по секрету: могу лепить вообще в темноте, еще и с завязанными глазами. Вас, например…
Наталья.Что, серьезно?
Рэм.Скульптор — друг Бога. Кто-то, не помню, сказал или сам я придумал: раб материи, духа господин. Ну, одним словом — раб. Серьезно-серьезно…
Наталья.Но, я вижу, вы пишете?
Рэм.Для себя… Мазюкаю по настроению… Так, развлекаюсь…
Наталья.Можно посмотреть?
Рэм.Да, можно, все можно. И даже чего нельзя — тоже можно. Разумеется, можете. (Вдруг, оставляет постель, торопливо переставляет мольберт в дальний угол.) Если вам интересно: про дерево я, например, больше понимаю… Или, возможно, мне кажется — что понимаю… Я, впрочем, уверен, что понимаю. Булыжник в руках — ощущаю… Глина, опять же: вдохнуть в нее душу — говорят, получится человек… Кстати, был опыт…
Читать дальше