StaVl Zosimov Premudroslovsky - Di Rojê de. Rastiya rûreşiyê

– Lê çawa ew li wir hatin?

Доставив нас в очередное отделение милиции, дежурный приказал закрыть нашу банду в обезьянник, где уже вялились два туркмена и вшивый, вонючий, бездомный чмо, одетый в зимнее, хотя жара за бортом была плюс тридцать, а он ещё и в зимней шапке. И говорит без спроса, что с рыбалки, мол, утром холодно, а сам чешет то лопатки, то ягодица, то шею, то подмышку, то подошву, не снимая ботинок, то пах и другие места. И это правда.

Фиону мы завели в клетку подмышки и уложили на скамью ожидания. Тот уволился на спину и захрапел, открыв рот по самое не хочу, от куда вытекала медленно слюна и путалась, пеленая волосню бороды и усов. Присев на слизь мухи липли, как к ядовитой липучке от москитов. Серафим подрёмывал сидя. А я пытался остатки денег спрятать в подошву, там у меня был встроен кошелёк-тайник. Неожиданно решётка отворилась и во внутрь зашёл самый здоровый, наверное, из всего ГУВД, андроид с автоматом на плече. Он медленно, поедая глазами, осмотрел чмыря, потом, как орёл бросил взгляд на азиатских близнецов разного возраста, те аж прилипли от взора блюстителя к стене, раскрыв глазные узкие прощелины до пяти рублёвой монеты, обозвал зрачками нас и остановил взгляд на спящем Фионе, у которого к тому времени в круг рта уже кружил рой мух, напоминая воронку смерча. Серафим приоткрыл левый глаз и промолвил:

– Командир, добей его! -и сидевшие за барной стойкой дежурные, брызгаясь не воспитано слюной в круг, за смеялись. Жлоб в бронежилете хладнокровно, скрипя костями шейного позвонка, повернул голову, не трогаясь с места и фальцетом, то есть, голосом, как у маленькой девочки, строго взорвал:

– Ты, умник, с вещами на выход.., Быстро!!

Серафим медленно помотал головой, чтоб своими зрачками уловить взгляд блюстителя порядка, медленно встал и вышел из накопителя.

– ФИО. -спросил дежурный.

– Я?! Отец Серафим! -гордо ответил старый монах и погладил бородищу свою.

– Я сказал, ФИО!! -наехал дежурный. -или в камеру пойдёшь на трое суток.

– Быдло Сергей Байтулеуович. -оскорблённо назвал своё имя мирское Серафим. -прокляну. -прошипел он.

– Что?? -переспросил мент.

– Говорю, что это имя я носил давно, до пострига и принятия обеда безбрачия. -заявил он и опять прошипел. -Прокляну.

– Я тебе щас дубинкой промеж ног заеду. -рыкнул второй, стоящий по зади отца святого. -Правильно, сейчас же уже ночь?!

– Утром – Быдло, а вечером.. -дополнил рядом сидящий.

– Это не так, я в вере уже двадцать годочков. -заныл, как ребёнок у которого отнимают леденец.

– Слышь, Серафим, он же – Быдло..

– Он же Чикатило. -перебив, добавил здоровый мент.

– А ты мощи своего тёски видал?

– Да, о, начальствующий!

– О как! -дежурный за улыбался. -И кость украл? -все засмеялись. -И приехал в Питер её побаще продать?! -гогот усилился.

– Не богохульствуй, антихрист, Ирод царя небесного, а то я вас всех прокляну!!!! -выпучил глаза Серафим и нечаянно по-старчески пёрнул.

– А вот пердеть тут не надо. -заметил дежурный.

– Да это он так проклинает. -добавил стоящий по зади мент. Серафим ещё больше раскрыл свои раскосые очи, зрачки которых были: один – тёмно-зелёный, а другой – светло-коричневый.

– А хочешь, я тебя щас прокляну? -спросил здоровый с автоматом. -короче, будешь вон, парашу в сарае у нас в отделе щас чистить.

– А я буду прокурору жаловаться от имени православной церкви. -насупился товарищ Быдло.

– Пшёл вон, гарбуз, ты из западной Украины? Степан, закрой его обратно.

На утро нас выпустили, и мы остались без Серафима, его заставили чистить туалет. К обеду он нас догнал и мы помолившись, направились к видимым торговым точкам…

bîrnebûn 8

Min di binê peymanê de xizmet kir…

Ez jî di binê peymanê de xizmet kirim, her çend bêçare, ji gotinên niştecîyên vê Nochlezhka û ji ber vê yekê di çîrok û bûyeran de tevlihev nabin, ez, her tiştê ku di vê cîvakê de hatî nivîsandin: (notên ji Serpêhatiyên Serhêl ên Jiyana Cîhanî (Bum)), bi karaktera nominative re, kes li ser çîrokên Basil Terkina, bê guman, eger yek xwendina li ser wî. Ez bi tenê li ser serketinên wî, ku mêr ji hev cuda di demên cuda de ranebûbe bihîst. Bi gelemperî, min xizmet kir … «Ez» navê protagonîstê nîşeyên min e, li bîra xwe bimîne… Bi gelemperî, min jî li ser bingehê peymanê xizmet kir. Em du hefte em çûn ser patrolê û vegeriyan bingehek. Dibe ku em nêzî hev bibin, em ji ber vê yekê, bi awazek demobîlîzasyonê ve hatin şehît kirin: ceçenan du gule di navbera xwe de qewirandin û em ketin nav qefesê û em neçar man ku her roj li çem, stûyê xwe rûnin, û dema ku fermandaran ew ceribandin, em hatin pêşwazî kirin. qehremanan, şîn e ku tenê sê koma me li ser derbasbûna Bijara Dewlete neçar bûn.. Padîşahiya ezman bi wan re ye, her çend di nav wan de yek Misilman hebû, wê hingê Allah Akbar.

Piştî şûştina di serşokê û guhartina tewra stûxwar ji malê, me qala jiyanek betlaneya du hefteyî ya qanûnî kir. Em dimeşiyan û em matmayî diman, li benda rêwîtiyek nû. Carekê li ber dergeh yên li baregeha û bibînin tune ye ku niştecîhekî herêmê û xuya dike, bi me re.