СтаВл Зосимов Премудрословски - На дне. Юмористические рассказы

Докуривая то, я спросил сослуживца.

– -Товарищ, а ты свиней резал?

– -Конечно. Я же в городе колхозного типа жил.

Наступило воскресенье. Мы сбежали в самоволку через дальний угол забора. Дошли до деревни мы без проблем и её халупу найти нам не составило большого труда, тем более в деревне всего находилось всего пять домов, и общага с гасторбайтерами леса-пильщиками. Приходим значит к ней. А она и сухарями, и солью, и даже стопарь нашла. Съели мы естественной пищи и выпили ещё.

– -Ну что, старуха? – начал товарищ. – где свинья то?

– -Да поросёночек он, любимый в сарае. – ответила она и пошла в комнату. Выносит свёрток полуметровый. Разворачивает и достаёт меч пятого века до нашей эры, видимо отроду. Ржавый, ржавый и ручка, обмотанная изолентой.

– -Вот, сынки, этим мой покойный Иосиф ещё в первую мировую Грант. При на мясокомбинате занял, резал всех: и коров даже, и курей.

Мне стало не по себе, глядя на её стахановский, прозрачный взгляд. А товарищ взял нож из рук хозяйки…

– -Пошли, говорит мне. – где порось то, а?

Заводит она нас в сарай.

– -Вон, – говорит, – Мой любимый Борюсенька.

Честно сказать, смотрю я на этого Борюсеньку и глаза за уши так и прут.

Загон его сбит из досок, с про щелинами два на три. А из щелей загона складки так и прут в упруг свисая. Видимо это поросе Борюсище пол жизни так и лежит не двигаясь.

– -Ой, милки, я уж пойду в хату. – зарыдал бабку, прикрыв беззубый рот уголками платка. – а вы уж по осторожнее с Борюсенькой. Единственный он у меня из родни. Нет никого больше, я его с рождения выхаживаю. Прощай, скотинка моя яхонтовая. Ыыыыыыы!! – зарыдала старуха и тут же перестала махом рыдать, изменив свой голос с писклявого на бас. – И не забудьте, хлопцы, он у меня на продажу…

– -Всё будет о Райт, бабуся!!! – подбодрил товарищ и обратился ко мне. – А ты, дружбан, пособничай мне, вон, калитку открой.

Я подошёл с украдкой и повернул вертушку, калитка зарычала, а свинья даже и ухом не пошевелила. Дрыхнет падла. Ну, мой товарищ сразу не растерялся и со всего размаху, как врежет свинье в пятак, кинжал на половину и влез. А пятак, размером как тарелка. Через несколько секунд у свиньи открылся правый глаз, а потом левый. Дальше последовал визг, и «мамонт» по имени Борюся вскочил на копыта, торчащие из живота, ног у него не наблюдалось.

Косясь обоими глазами на кинжал, то выпрямляя в разные стороны голубые русые зрачки, свинище устремила свой взор на товарища. После опять скосила свои очи на рукоятке кинжала, подвигала пятаком: вверх, вниз; вверх, вниз, выровняла прицельный взор на товарища и рванула с места, да так, что весь загон просто рассыпался на массу щепок. Из-под ног брызнул свежий навоз и залепил пару куриных морд, любопытно таращился на происходящее. Товарищ уже нёсся в сторону огорода через хоз. двор. Свин быстро нагонял обидчика, разгоняя всё живое, которое имело прописку в этом дворе. Бабка прилипла к окну, сплющив свой курносый нос. Я, прижавшись в сторонке, просто окаменел.

Выбежав из хоз. двора, товарищ манёвренным зигзагом стал преодолевать огородные насаждения, разнося в клочья теплицы и парники, а Борюся всё норовил укусить его за пятку, только вот ручка, торчащая из пятака, мешала в бесподобном ухвате. Дистанция была коротка и уже товарищ орал о помощи и только резкие повороты помогали увернуться и спастись, указываемые толпой азиатов и народных зевак, которые таращились за оградой. Мамки таджикские стаскивали детишек с забора, а те не отцеплялись. И было бы всё трагически, если бы не спасительная куча навоза в конце огорода, а в ней ещё и спасительные торчащие вилы, которые схватил ловко товарищ и уже через миг всё происходило иначе: свинья убегала, а товарищ тыкал её по самый черенок и так профессионально быстро и тактично, как будто он на тактическом экзамене держит не вилы, а автомат со штык ножом. И даже зрительская публика овациями поддерживала бойца, восхваляя и аплодируя грядущую победу гомо сапа, рядового войск над природой, разума над умом и в итоге свинья не выдержала атаки и рухнула уже замертво прям перед дверью в дом, на пороге которого стояла лохматая, держащая в одной руке платок и, закинув вторую за поясницу, заплаканная баба Яга. Товарищ сделал последний тык и вилы, пронзив бездыханное тело свиньи, закачались дребезжа.

– -Ну что, бабка, – героически начал Товарищ Спартак. -дело сделано, наливай и накрывай на стол!!!

Бабка вытащила из-за спины скалку и с матом шваркнула его по черепу. Раздался глухой звон, и мы вдвоём еле убежали от неё. Она ещё и булыжники в нас швыряла. И все зеваки перешли на её сторону и пустились нас догонять, но не догнали, а вот спина от камней болела. Бабка Яга потом и командиру полка телегу накатала, за что мне дали десять суток, а Товарищу – два года влепили дис. бату, где он от звонка до звонка чистил дерьмо в местном свинарнике вручную…