Иль Канесс - Оформитель слов

Вова называл Женю ласково «пусечка», а Женя называла Вову также ласково «пусечка». Эдакое производно-ласкательное от английского pussy. Очень мило.

Основная часть их скромного дохода уходила на квартплату. На оставшиеся деньги покупался чай и сигареты. Если после этого оставались еще какие-то деньги, то покупалась еда. Творческому человеку для жизни необходимы всего три вещи: где-то жить, что-то пить и сигареты.

Я часто ходил к ним в гости. С сестрой или без. Проводя вместе вечера, мы много разговаривали, играли в «Героев», а пили при этом несладкий и бледный чай. Иногда я приносил еду какую-нибудь, например, картошку. Мы ее жарили на сале и съедали, запивая все тем же несладким и бледным чаем. Много курили.

Однажды я пришел, а меня на пороге встретил котенок. Пепельный такой, озорной.

– Это – Платон, – сообщили мне немедленно. – Он очень умный.

– Платон, кыс-кыс, – поманил я его.

Но Платон ничего не ответил, философски нассал на коврик в коридоре и ушел на кухню.

Вова слушал родимую омскую «Гражданскую оборону», ходил по квартире и подпевал хриплым голосом:

– Винтовка – это праздник. Все летит в пизду! А-а-а-а!

Я сперва не понимал, зачем подобное петь, но жизнь – она такая, постепенно разобрался и тоже начал подпевать.

Вова много фотографировал, фотошопил, искал ракурсы, идеи, – словом, был увлечен своим фотоаппаратом и фотоискусством. Пленка стоила недешево, так что сделать триста кадров, а потом выбрать один – было нельзя. Да и не практично. К фотографированию он подходил основательно. С тех пор у меня осталась всего одна фотография очень депрессивная, фотошопленная, на которой я весь такой загадочный иду на свет в конце тоннеля. А однажды меня нарядили в костюм смерти, дали в руки журнал плейбой, усадили на унитаз и начали фоткать. В общем, развлекались, как могли.

Женя, так как училась на парикмахера, постоянно предлагала сделать мне на голове всякие прически, покрасить волосы и прочее.

– А давай я тебе на виске выстригу слово «хуй»?

– Нет.

– Давай тогда слово Fuck?

– Нет.

– А хочешь фиолетовые волосы?..

Шли недели, мы учились, росли как художники, фотографы и стилисты, а Платон все так же бегал и ссал где попало, не проявляя никаких античных философских способностей.

Вова устроился работать к знакомому дядьке монтажником пластиковых окон и взял меня в помощники. Потом я начал ездить один и ставить пластиковые окна уже сам. Так у меня появились лишние деньги, потому что стипендии в 236 рублей не хватало на всякое интересное. Жизнь постепенно налаживалась, завелись свои друзья, любови и проблемы. В деревне таких развлечений не находилось.

Однажды вечером, когда я дорисовал на потолке их съемной квартиры вокруг люстры огромный лабиринт в виде окружности, Женя с Вовой предложили выпить абсент.

– Отличный лабиринт! Ты же художник? Тебе необходимо выпить абсенту и отрезать себе ухо.

– Я не хочу отрезать себе ухо.

– Ты Ван Гога уважаешь?

На столе появилось все необходимое. Вова намазал коньячный бокал лимоном, засыпал в него ложку сахара, покрутил, налил абсента и поджег. Мы с сестрой замерли в предвкушении.

Вова потушил абсент, вылил в другой бокал, а коньячный бокал перевернул. Залпом выпил и через трубочку вдохнул горячие пары из перевернутого бокала. Лицо его стало немедленно просветленным, и он схватился за уши.

– Ну, как?! – спросили мы.

Вова сперва только моргал, а потом выдохнул и сказал:

– Заебись!

Следующей на очереди была Женя. Она с нетерпением выпила и широко улыбнувшись, произнесла:

– Вот это пробрало!

Потом выпила сестра. А когда настала моя очередь, я снова засомневался. Это выглядело подозрительно. Я вырос с деревне и чего только не пил, даже самогонку из надкусанного огурца, когда рюмки не нашлось, но такое…

– Ну?.. – глядели на меня просветленные лица.

– Наливай.

– А если он себе ухо отрежет? Что я скажу его маме? – спросила сестра и заржала.

– Чтобы не пускала его на пленэр в пшеничное поле. Итак!

Выпив горячего абсента и вдохнув его пары, я сразу понял, что у меня есть душа, потому что этот дьявольский коктейль достал до нее самой и опасно пощекотал. Мне стало очень страшно. Я испытал такое, к чему меня школа не готовила. Натуральный шок. Все мое нутро горело, а когда дыхание дьявола отпустило, я услышал нетерпеливые возгласы:

– Ну что?! Что?!

Рожа моя, вероятно, была багрово-зеленая от избытка противоречивых ощущений. Я мысленно поблагодарил всех богов на свете за то, что не умер минуту назад и решительно так сказал: