Иль Канесс - Оформитель слов

Я хмыкнул и решил оставить потомков без послания.

– Поехали.

Глубина шахты по отношению к полу первого этажа, оказалась где-то с полметра. Я с трудом достиг выступа и перевалился за край. Очутившись на площадке первого этажа, начал осторожно ползти к двери на улицу. Больно. Пришлось немного постонать. Так как-то легче…

Правая рука, на удивление, оказывается не сломана. Едва не упав в обморок и преодолев несколько метров, я локтем толкнул дверь. Свет! Выполз из подъезда наполовину.

Облизывая потрескавшиеся губы, я задумчиво посмотрел на строительный кран. Подвижная площадка крана – отвал башки, настолько огромна. Колеса – как у БеЛАЗа, только железные и передвигаются по рельсам. Сразу же возник тревожный вопрос: ползти ли дальше к вагончику сторожа? А если, к примеру, я вырублюсь прямо на рельсах крана и просто умру во сне от переохлаждения? Ну, а потом, этот гигантский десептикон меня переедет? Хм…

Ползти к вагончику сторожа мне расхотелось. Надо мной кружил снег.

Подняв голову, я увидел за стройкой жилую девятиэтажку. В окнах горел свет.

– Помогите! Люди! – начал орать я, своим не окрепшим, подростковым голосом. – ПОМОГИТЕ! ПОЖАЛУЙСТА!

Время шло. Мне становилось все хуже и хуже. Я совсем замерзал и едва сдерживал себя, чтобы не потерять сознание. Последние силы ушли на то, чтобы доползти сюда.

– Помогите… – уже потеряв голос, хрипел я.

И так – несколько минут.

– Да ты заткнешься, там или нет! – услышал я наконец со стороны девятиэтажки гневный возглас. – Наркоманы, блять, ебанные!

Я захотел крикнуть, что я не наркоман. Я захотел крикнуть, что я сломал ногу. Я захотел крикнуть, что я замерз. Я захотел крикнуть, что истекаю кровью…

Но мой голос был безнадежно сорван, и я уже не мог кричать. Я уронил голову в снег и собрался немного поспать. Совсем немного, а потом снова продолжить звать на помощь. Всего пять минут…

…я приезжаю домой. Мама встречает меня на остановке. Сестра пришла со школы и просит сделать за нее домашку. Я наливаю себе большой стакан чая. Мама ставит передо мной гречку с мясом. Говорит, что я сильно исхудал в этом городе. Кровать, свежее постельное белье. Я ложусь и засыпаю. Все хорошо. Мне тепло и сытно. Я успокаиваюсь. Кошмар заканчивается… Я засыпаю.

– Ты пьяный?

Чувствую, что кто-то теребит меня за плечо.

– Эй? Пацан.

Я просыпаюсь и с трудом поднимаю заснеженную голову.

– Что?..

Вокруг перемещаются милиционеры.

– Ты пьяный? – спрашивают.

– Нет.

– Что-то нихуя ты не похож на трезвого. Что-то спиздить хотел со стройки?

– У меня тут отец работает.

– Разберемся.

Прибегает ошалевший сторож вместе с батей. Батя в одних трусах и фуфайке.

– Сынок… сынок…

У него от волнения текут слезы. Он встает передо мной на колени и бережно берет мою голову в свои большие и теплые руки.

– Сынок… как ты? – он смахивает с меня снег и, обхватив руками, начинает покачивать. – Все хорошо, сынок. Папа уже здесь.

– Пап, я замерз.

– Это ваш сын? – спрашивает милиционер.

– Да, – отвечает отец, прижимая мое обессилевшее тело к себе.

– Какого хуя вы тут стоите и таращитесь? – заорал на служителей порядка сторож. – Быстро несем пацана ко мне в вагончик!

Меня подхватили под мышки, за руки и ногу. Сломанную ногу нес отец. Он держал ее так бережно, как шестнадцать лет назад меня – новорожденного младенца. Как бы он ни старался, кости все равно терлись и ударялись друг о друга, причиняя мне невероятную боль. Весь путь до вагончика я был в страшной агонии и кричал, чтобы меня положили обратно и больше вообще не перемещали.

Зашли в вагончик. Сторож смахнул рукой со стола все, что было.

– Скорая уже едет, – сказал милиционер и вышел на улицу.

– Сынок, ты скажи, что мне нужно сделать? – дрожащим голосом спросил отец.

В вагончике оказалось накурено, вещал маленький телевизор, но главное, что было тепло.

– Чаю, пап… Я чаю хочу, горячего.

Папа сквозь слезы улыбнулся.

– Чай сейчас будет, – сказал сторож и поднял с пола чайник. – Сейчас будет. Держись, пацан. Держись…

В вагончик сторожа ворвались санитары. Я лежал на столе, попивая чай и собирался уже радостно закурить по случаю своей неуязвимости. Но нет! Врач скорой помощи немедленно конфисковал у меня чай и вынул из широких штанин знатные ножницы.

– Только нога сломана? – спросил он.

– Да, – ответил я.

Он начал разрезать мои джинсы вдоль сломанной ноги.