Сергей Прокопьев - Клизмой по профессионализму (рассказы и повесть)

В Омске местные авиалинии тоже только в светлое время функционировали. Димка не сдается, требует зажечь посадочные огни во что бы то ни стало. "На борту инфекционный больной!" - врет и не морщится. Сам прет дальше согласно Иртышу. А тот выводит на море городских огней. Вон факелы нефтезавода, вон телевышка торчит. А вот и аэропорт местных авиалиний под крылом образовался. "Гоп" можно говорить, а Виктору не до "ура!". Суета наземная не понравилась: машины "скорой помощи", милиция с мигалками.

"Сейчас сграбастают, - тоскливо подумалось в небе, - упрячут в изолятор с решетками. Заставят сдавать мочу и кал по полной программе, а потом ждать взаперти результатов". Оперативка накрывалась медным тазиком.

Самолет приземлился, снизил скорость.

"Катапультируйся!" - приказал себе Виктор.

Не прощаясь с пилотом, выбрался на крыло, спрыгнул, распластался на бетонке, чтобы не долбануло хвостовым оперением. А когда самолет удалился, шмыгнул в кусты зеленого ограждения, росшие вдоль рулежки.

И затих. Сдержал сумасшедшее желание бежать подальше от анализов. "Надо переждать, чтоб не засекли".

К самолету устремились белые халаты с носилками, люди в погонах, аэродромные работники.

- Где пассажир? - кричат.

Хотят поскорее изолировать заразу от города.

- Сзади! - отвечает пилот.

- Где "сзади"?

Димка обернулся.

- Выпал! - ужаснулся увиденному.

- Как это "выпал"? Это что мешок?

- Больной человек... Наверное, когда я над Иртышом крутил...

"Выпавший" под шумок разборок отполз в темноту, где удачно наткнулся на дорожку, которая вывела к дыре в заборе. Народную тропу для облегчения жизни натоптали аэродромные работники, дабы не делать здоровенного кругаля к проходной. Виктор нырнул в неофициальный выход...

Ровно в девять он как ни в чем не бывало сидел на директорской оперативке.

МЫШИНЫЕ ДОЙЧМАРКИ

Яша Шишкин жил в сильно северном районе, но не из тех был, кто на деревенской улице герой, чуть в город попал - тише воды, ниже любого газона. Яшу хоть в Кремль помести, хоть к американцам в Белый дом забрось - не забьется в дальний угол известку тылом обтирать. Через пять минут он как всю жизнь там обретался. Через десять - душа компании. Такой Яша экземпляр. Обожает быструю езду, чтобы спидометр дымился, хоть верхом на лошади, хоть на мотоцикле. В последнее время на машине. Возраст - сорок пять - требует соответствия. Еще Яша любит пареную калину.

Но не об этом речь.

Рост у Яши, прямо скажем, ниже скромного, зато плечи со скамейку, грудь как стол, ручищи - такими медведей душить.

Но не об этом речь.

Должность у Яши неслабая. Главный человек в районе по березам, соснам, кедрам и другой флоре. Лесничий.

Но не об этом речь.

Огород в огород с Яшей живет тетка Амалья с нерусской фамилией Штырц. Теткой Яша ее по-соседски зовет, а так бабуля семидесяти пяти годков. Объеденье, какие окорока коптит. Что уж в дрова подмешивает, когда в огороде коптильню, из железной бочки сооруженную, кочегарит? Ветчина получается исключительно знатная. По национальности тетка, как поняли догадливые, немка. Сын с семьей перебрался пятнадцать лет назад в палестины, из которых предки при Екатерине II в Россию сквозонули. В Германию. Звал мать с собой, наотрез не согласилась. Тут дочь, тут внуки, могилка мужа... Сын на исторической родине умер, а дочь Фридка в Сибири вела беспутный образ существования.

С некоторых пор тетку Амалью стал навещать внук германский Зигфрид. Заскочит на день-другой, конфет, печенья привезет, марок немецких чуток отщипнет - "купи, бабуля, что-нибудь из одежды", спросит "не продает ли кто иконы?" и опять "пока-пока".

Зигфрид - парень хваткий, в Россию не со слезой по родственникам ездил. В Германии надыбал нишу на рынке. Немцы, с их разлинованной до миллиметра страной, уважают полотна художников на темы вольных русских просторов. У кого-то ностальгия о прошлом, а кто-то, глядючи на луга и березки, о будущем России под протекторатом Германии бредит. Как бы там ни было, бюргерские стены украшают картины нашей природной действительности, с реками, полями, соснами, цветами.

В тонкостях искусства бюргеры не больно разбираются, на этом Зигфрид и организовал прибыль. Да еще на слабом денежном содержании русского рисовального населения.

Познакомился Зигфрид в Омске с восторженной любительницей живописи Людой, которая, добрая душа, вовсю бросилась помогать немецкому другу. Фроендшафт у них международный образовался. Где сама рисовала, но большей частью носила коллегам с кистью каталоги, по которым те делали нужные копии. Кто лучше, кто хуже, но для немецких "чайников" сойдет. Контингент копировальщиков постоянно менялся, так как Зигфрид вечно тянул с выдачей гонораров. Платил, надо сказать, слезы, и страсть как не обожал расставаться с дойчмарками. То придумает историю "обокрали" или другую легенду найдет потянуть с расчетом.