Сергей Прокопьев - Клизмой по профессионализму (рассказы и повесть)

- Завтра дрова будут! - рубанул он кулаком холодный воздух.

На следующее утро собрал в кабинете доверенных мастеров, объяснил необычную задачу. Как говорилось ранее: убеждать был мастак. Позвонил в цех, который деревообработкой занимался, отсюда имел отходы в виде обрезок, что продавали на дрова. Параллельно договорился в транспортном цехе, друзей было ползавода, насчет двух машин.

Еще засветло они подъехали к бараку.

- Дрова привез, - зашел Виктор к Алине.

- Как это? Вы что? - не может та поверить в счастье. - Такое богатство!

- Скликай живых на разгрузку, машины надо отпустить!

Высыпали бараковские к дровам и спрашивают тактично, надеясь на отрицательный ответ:

- Алине складировать?

Оправдалась мечта замерзающих:

- Нет, всем вам.

Восторг у жильцов, будто поголовно премию отхватили. Одни с кузова дрова с шутками-прибаутками подают, другие к поленницам галопом тащат, третьи печки кочегарят, так по теплу истосковались. Детишки под ногами путаются, помогать норовят, мордашки солнышками светятся. Алинина дочь-крохотулечка схватила дрын-горбыль, длиннее себя в три раза, муравьем к крыльцу тянет, чтобы скорее мамочка тепла понаделала.

Виктор, глядя на радостную суету, сам чуть не запрыгал на одной ножке, всего ничего поднапрягся, а какой праздник всенародный.

Повторил завоз обрезков на радость сельхознауки в начале марта. Раза три без дров к Алине забегал. Надо сказать, жарких проявлений интимности не было. Где-то стеснение держало за руки обоих, где-то присутствие дочурки.

А потом и вовсе весна теплом нагрянула, в топливе необходимость отпала, на заводе свистопляска началась с новым заказом. Забыл Виктор дорожку к бараку. Однако в середине июля, золотистым субботним вечером, по дороге с завода ноги свернули в знакомую сторону и понесли, чем дальше, тем быстрее.

Толкнул Виктор в нетерпении дверь, чтобы зайти и сжать Алину в объятиях, отбросив неловкость. А дверь закрыта. Ну, что ты будешь делать? Подергал ручку. Соседка выходит.

- Вы нам дрова привозили! - узнала спасителя. - Ой, спасибо. Мы вас помним.

И сообщила пренеприятнейшее известие: Алина на практике со студентами в подсобном хозяйстве сельхозинститута под Тарой.

Но и секунды не горевал от крушения надежд Виктор. Ринулся в речной порт. И вовремя: нужное судно стояло у причала. "Везет дуракам", - весело подумал Виктор.

Никогда Виктора в старинный городок Тару не заносила судьба, но восторгаться его красотами было недосуг. Чуть причалили, помчался на почту в поисках телефонной связи с подсобным хозяйством и Алиной.

Времена стояли легендарные - начало семидесятых двадцатого века. Связь в глубинке не поражала всеохватностью и мгновенным проникновением в медвежьи углы. Подсобное хозяйство занимало один из них. Но Виктор так горячо нырнул в окошечко почты, с такими глазами попросил "край надо дозвониться!", что телефонистка чутким на любовь женским сердцем решила соединить во что бы то ни стало. А было в какие непроходимые тупики уткнуться. Прямой линии с подсобным хозяйством не было. Она пролегала через колхозную контору. Где в воскресенье на личные телефонные нужды работать не желали. Отговаривались производственным совещанием руководителей. Но не на ту напали. Тарская телефонистка нашла железобетонные рычаги, и Виктор услышал дорогой голос:

- Ты где?

В таких случаях пишут: "горло пересохло", "сердце ухнуло". Виктор помнит - вдруг географию переврал на тысячу километров:

- В Туре!

- В Таре! - уточнила телефонистка.

- В Таре! В Таре! - поправился Виктор.

- Не может быть! - выдохнула трубка.

Сбивчиво рассказала Алина, как добраться на попутках.

Щедро давая шоферам грузовых машин на бутылки, Виктор помчался на перекладных. Наконец шофер говорит: "Я сворачиваю, а ты иди по дороге в гору. Тут километра два".

Заспешил Виктор в указанном направлении. Сердце кровь девятым валом гонит, с частотой швейной машинки колотится. Сейчас, сейчас он увидит эти глаза, чуть выпуклые губы, щеки, подсвеченные румянцем.

А природа вокруг! Солнце час назад за полдень перевалило. Лето в самой поре. Все цветет, растет, соками переполняется. Дорога на подъем, и картина вдаль не передать! Поле огромных площадей, то ли овес, то ли пшеница, то ли рожь (не разбирался Виктор в зерновом вопросе) золотом до зеленой полосы леса колышется.

- Эге-гей! - приоткрыл клапан восторга Виктор. - Эге-гей! - стравил чуток напряжение в груди.

Никто не осудил за блажь, неподобающую солидному мужчине при галстуке. Некому. Одни кузнечики заливаются от восторга летней жизни.