Густав Шваб - Мифы и притчи классической древности

Убедившись, что девушка вполне серьезно задумала принять смерть для его излечения, больной заплакал от волнения; не знал, как и поступить, принять ли жертву или отказаться. Прослезились и родители, сожалея ребенка. Горевала также девушка из опасения, что он откажется от ее предложения. Наконец, бедный Генрих решил дать свое согласие и благодарил всех. Девушка была очень рада такому исходу и стала готовиться к отъезду в Салерно. Ей предоставили все, что она только хотела, отличных лошадей, роскошные одежды, каких она раньше никогда не носила, из горностая, бархата и дорогого соболя. Трудно описать душевные муки ее родителей. Расставание с любимым ребенком, которого они посылали на смерть и никогда больше не должны были увидеть, было бы ужасно, если бы Бог не облегчил их страданий и не внушил молоденькой девушке добрый дух и добровольное желание пойти на смерть.

Довольная и веселая уехала девушка со своим господином в Салерно. Единственная ее печаль была, что путь слишком был далек и она не могла скорее его излечить. Как только она прибыла на место, Генрих отправился к своему врачу показал: «Вот, я привел к тебе девушку, о какой ты говорил». Врачу это показалось совершенно невероятным. «Дитя, — обратился он к девушке, — сама ли ты избрала такое решение, или просьбы и угрозы вынудили его?» «Это решение подсказало мне мое сердце», — ответила девушка. В крайнем удивлении врач отвел ее в сторону и заклинал ее сказать правду, не вынудил ли хозяин угрозами ее обещание. «Обдумай хорошенько, — продолжал врач, — ты должна знать, что если ты не вполне добровольно идешь на смерть, тем ты и жизнь потеряешь и нам нисколько не поможешь. Я должен тебя предупредить также, как дело будет происходить: я тебя раздену, оскорбляя твою стыдливость, свяжу руки и ноги и затем — подумай только, как будет больно! — вырежу сердце из живого тела. Ну, девочка, теперь скажи, много у тебя храбрости еще осталось? Ни одному ребенку еще не было так больно, как тебе будет. Я сам прихожу в ужас при одной мысли, что мне придется это делать и видеть. Кроме того подумай, что если ты раскаешься хоть на одну секунду, то твоя жизнь и мои труды пропадут даром». Так врач старался разубедить девушку, но она твердо стояла на своем решении. «Да воздаст вам Бог, — сказала она улыбаясь, — за то, что вы ничего не скрыли от меня. Меня действительно робость берет, и в душу закрадывается сомнение, которым я хочу поделиться с вами: я начинаю опасаться, что наше предприятие не удастся из-за вашей трусости. Ваша речь в пору слабой женщине; вы трусливы, как заяц, и с такой боязнью беретесь за серьезное дело. Я женщина, но у меня больше смелости. Решайтесь скорее резать, я готова терпеть какую угодно боль. Обо всех ужасах, которыми вы меня пугаете, я знала до вас. Я не приехала бы сюда, если бы мое решение не было такое твердое и неизменное, и я не была бы убеждена, что ни каких колебаний с моей стороны не будет. Бледность исчезла с моего лица, и мне так весело, что я хоть в пляс пуститься готова. Не мешкайте же, пора показать вам ваше искусство. Приступайте к делу и не бойтесь вернуть здоровье моему господину, а мне дать вечную жизнь».

Генрих и крестьянская девушка. Иллюстрация к книге «Бедный Генрих»

После таких слов врач снова привел ее к прокаженному и сказал: «У меня теперь нет никаких сомнений в том, что девушка вполне пригодна для вашего излечения. Можете радоваться, вы скоро будете здоровы». Он увел девушку в другую комнату и заперся с ней там, чтобы Генрих не мог видеть ее мучений. Здесь врач велел ей раздеваться, что она и исполнила очень охотно, она даже в нетерпении сорвала с себя одежду и осталась голая, но нисколько не устыдилась своей наготы. При виде ее ученый подумал, что такой красавицы нигде на свете сыскать нельзя, и ему стало жаль ее. В комнате, уставленной лекарствами, стоял высокий стол. Он велел девушке лечь на него и связал ее. Затем он взял заранее приготовленный широкий и длинный нож, который после испытания показался ему недостаточно острым, так как из жалости к девушке он хотел причинить ей возможно меньше страданий. Он прибег поэтому к точильному камню и долго водил по нему ножом, чтобы получше отточить. Это услышал в другой комнате бедный Генрих, ради которого все это делалось, и сердце у него разрывалось на части при мысли, что он никогда не увидит больше девушки в живых. Он стал искать отверстия в стене и, наконец, увидел в щель, как она лежит связанной на столе, и поражен был ее красотой. Он посмотрел на себя и затем снова на нее, и новое чувство появилось у него. Прежние мысли показались ему дурными, место жестокого решения заняла кроткая любовь. «Ты глупец, — подумал он про себя, — собираешься жить против воли Всемогущего. Право, не знаешь, что делаешь, если не хочешь покорно переносить страдания, которые Бог послал тебе. И уверен ли ты, что смерть девушки может излечить тебя? Что Бог судил тебе, тому и подчиняйся. Нет, я не позволю умирать этому ребенку!»