Сэр Гавейн и Зеленый Рыцарь

И вправду нельзя рисковать.

17 Подумав, король подозвал племянника,

И рыцарь подошел с подобающим поклоном,

И, почтительно преклонив колена,

Протянул руку за страшной секирой.

Артур любезно отдал оружие,

Благословил Божьим именем паладина,

Чтоб был он крепок рукой и сердцем:

“Учти, кузен, твой удар — единственный.

Надо его нанести как должно,

И в этом случае, я не сомневаюсь,

Ответный удар умелого не убьет”.

Гавейн подошел, подняв топор,

А странный рыцарь смотрел спокойно

И приветствовал паладина такими словами:

“Уточним условия нашего уговора,

Но сначала скажите ваше славное имя,

Истинное имя, чтоб я не сомневался”.

“Согласен, — сказал спокойно рыцарь. —

Гавейн мое имя, и именно я

Условленный удар нанесу в уверенности,

Что ответный удар мне никто, кроме вас,

не отдаст —

Наша встреча произойдет

В условленный день и час”.

“Сэр Гавейн, я буду рад через год

Ударом поприветствовать вас”.

18 Бога ради, — продолжал незнакомец, —

Для меня истинное удовольствие, поверьте,

От вас получить то, о чем просил я.

И прекрасно без пропусков вы повторили

Все условия, которые я установил.

Однако обязаны вы обещать мне,

Что сыщете сами меня, где бы

Я ни находился на нашей земле,

И получите вы причитающуюся плату

За зрелище забавное, что зрителям знаменитым

Предоставите ныне вы в этом зале”.

“Но где же я найду вас? — Гавейн вопросил. —

Где вы живете, как зовется ваш замок?

Клянусь Создателем, я даже не знаю,

От какого короля вы держите земли.

И как звучит ваше истинное имя?

Расскажите — я разыщу вас непременно,

В том вам даю мое рыцарское слово!”

“Ну, в Новый год немного вам надо, —

Сказал Зеленый Рыцарь Гавейну, —

Если после удара вы все узнаете,

Тем лучше: тогда вам будет не трудно

Осведомиться о том, где я проживаю,

Как меня зовут, чем я владею, —

И выполнить вышеозначенное условие.

Если ж я ничего не смогу сказать —

Опять же тем лучше будет для вас:

Со спокойной совестью у себя оставайтесь

И позабудьте эту историю... Но довольно

нести вздор.

Покажи свое мастерство!”

Сэр Гавейн тут руки потер.

“Для удовольствия вашего и моего!” —

Сказал он, поглаживая топор.

19 Наклонил голову Зеленый Рыцарь,

красивые кудри на лицо откинул,

Подставил с готовностью голую шею,

Гавейн же, выставив левую ногу,

Поднял повыше топор тяжелый

И тут же, проворно его обрушив,

Перерубил противнику полностью шею

Его же собственной сверкающей сталью

Так, что аж в землю вонзилась секира!

Повалилась на пол прекрасная голова,

И когда подкатывалась она к кому-то,

Тот от себя ее отталкивал ногами.

Красная кровь капала, стекала,

Струилась из шеи на зеленое одеянье.

Но рыцарь не упал и не покачнулся —

Прянул на крепких ногах, подпрыгнул,

Средь сапог гостей вслепую пошарил,

Отыскал, схватил свою прекрасную голову,

И подняв, повернулся к пляшущему коню,

Взялся за уздечку, вступил в стремя,

В тот же миг в седло взгромоздился,

Левой рукой за влажные волосы

Голову так он держал, как будто

С ним совсем ничего не случилось!

Сидя в седле с головой в руках,

Кровоточащей шеей шевельнул, и послышались

слова —

И стало всем страшно оттого,

Что, губами пошевеливая едва-едва,

Заговорила в руках у него

Отрубленная голова!

20 Лицо он повернул к королю Артуру,

И оно оглядело отверстыми очами

Короля и рыцарей. А рот произнес:

“Ну, смотри, сэр Гавейн, будь готов через год

Отыскать меня честно, как ты тут поклялся

В присутствии короля и рыцарей славных.

Отправишься ты к Зеленой Часовне,

Чтоб удар за удар получить, как условлено.

Заслужил ты право в новогоднее утро

Долг достойно с меня получить,

Как я есть рыцарь Зеленой Часовни,

Под этим именем меня многие знают,

Если только поедешь — найдешь легко.

Приезжай же, чтоб не прослыл ты трусом!”

Рыцарь резко рванул уздечку,

С головой в руке вылетел из зала,

Из-под копыт брызнули искры,

А куда поскакал он — никто не ведал

из сидевших в зале.

Над гостем смеясь откровенно,

Король и Гавейн хохотали,

Но чудо случилось, несомненно,

Все рыцари это признали.

21 Хоть был изумлен король благородный,

Ничто не намекало на его удивленье.

И, повернувшись к прекрасной королеве Гиневре,

Сказал он самое любезное слово: