Array Имруулькайс - Арабская поэзия средних веков

В багряно-огненном плаще персидский вождь непобедим,
Но удивили бы тебя бойцы, что стали перед ним:

Изображенный на стене, здесь каждый воин молчалив,
Бесстрастный камень навсегда запечатлеть сумел порыв,

Оружья сдерживает звон и тот, кто поднял круглый щит,
И тот, кто, преклонив копье, жизнь сохранить свою спешит.

По древним фрескам на стене перебегает быстрый свет,
Как будто движутся войска, молчанья давшие обет.

Так убеждают нас они своей причастностью к живым,
Что робко тянется рука, желая прикоснуться к ним.

Дворец величие хранит, он силы духа торжество,
Хотя и время и судьба шли в наступленье на него.

Лишь одного нельзя постичь: кто создал царственный чертог —
Трудились люди для богов иль смертных осчастливил бог.

Ты двинул на приступ могучий отряд,
Противника смяв атакующий ряд.

Восторгом сраженья наполнена грудь,
Твой меч прорубает безжалостный путь.

Дороги обратной беглец не найдет,
Пусть адское пламя трусливого ждет.

На всадников вражьих дорогой борьбы
Неслись ураганом посланцы судьбы.

Сражаясь и днем, и во мраке ночей,
Свой путь озаряя сверканьем мечей.

Сгущаются сумерки, запад темня,
Но утром Восток оседлает коня.

А я для Востока — что солнца восход,
И Запад меня, словно вечера, ждет.

Я — всадник ночной — возвещаю рассвет,
Скачу я по небу дорогой комет.

Далеко мы друг от друга, я в разлуке изнемог.
Я любимую не видел бесконечно долгий срок.

Одиноко и тоскливо я живу вдали от всех,
Путь к любимой равен счастью и надежде на успех.

Она похожа на газель пугливым светом темных глаз.
Желал приблизиться я к ней, но ледяной встречал отказ.

Сулит блаженную любовь мгновенный взгляд ее очей,
Но тем мучительней душе мечтать во тьме пустых ночей.

Так юноша стареет вдруг, неверием подточен весь.
Он жив, но молодость его увяла, не успев расцвесть.

Плутает ветер среди стен необозримого дворца
И спотыкается, устав, не долетая до конца.

Дворец потоком окаймлен, его сравнил бы я с клинком,
Но поднимается со дна там пузырек за пузырьком.

Когда несильною струей впадает он в дворцовый пруд,
Сдается — это не ручей, а растворенный изумруд.

И ты уже с морской волной его сравнить совсем готов.
Обман очей — в ручье течет вода летучих облаков.

В ней стены белые дрожат и окна царского дворца,
Сверкая звездами в ночи, которым в небе нет конца.

Великолепье это все с трудом постигнуть можешь ты,
Оно — как праведника сон, как воплощение мечты.

Брось упреки, ты зло творишь, даже если добра хотел,
Можно дружески пожурить, но и тут надо знать предел.

Терпит бедствия не всегда тот, кто бросил скитаний путь,
А меж путников не любой достигает чего-нибудь.

Знаю истину я одну, но уж это наверняка:
«Жизнь не стоит менять на то, чего нету в руках пока».

Из сокровищ земных, поверь, долголетье ценней всего,
И не стоит любой доход мук, что терпят из-за него.

Ты толкаешь меня на смерть, заводя об удачах речь,—
Лучше было б тебе меня от скитаний предостеречь.

Сжалься, доблестный, я собой рисковать уже не хочу,
Но оплакиваю барыш, тот, который не получу.

Натерпевшийся от шипов отойти от куста готов,
Но, поверь, никогда в душе не откажется от плодов.

Я в скитаньях был рад платить за богатство любой ценой,
Но оно, обольстив меня, повернулось ко мне спиной.