Еврипид - Фаэтон

ХОР
Эос только что пришла,
поскакала по земле,
над моею головой
растворился хор Плеяд,
на деревьях соловей
зазвучал воздушной трелью,
запечалился чуть свет
безутешно: "Итис! Итис!"

Задудели на горах
пастухи своим стадам,
побежал на луг табун
золотистых жеребят,
собираются псари
на звериную охоту,
в океанской синеве
сладкогласный лебедь кличет.

Заработали вёсла летучих судов,
погоняемых воздухом лёгким,
моряки паруса поднимают, крича:
"Приведи нас, владычица ветра,
по спокойной пучине морской,
при безмолвии бурь,
к нашим детям и ласкам возлюбленных жён!"
Вздулся полог уже до средины каната.

Это, впрочем, пускай беспокоит других,
у меня же в честь свадьбы господской
есть и право, и страсть выводить гименей:
начинается светлое время
для господ, позволяя рабам
смело, радостно петь:
может что-то, однако, судьба и родить,
тяжкий, тяжкая, ужас на дом напуская.

Назначен этот день для совершенья брака,
об этом долго я молилась,
желая подойти и гименей пропеть
любимым, драгоценным господам:
бог дал и время сотворило
свадьбу моим повелителям.
Пусть совершенная брачная песня раздастся!

Но вот уже у двери появились царь,
сын Фаэтон и жрец-возвестник,
все трое словно вместе запряжённые.
Наполнить нужно рты нам тишиной:
он выскажется о вещах великих,
желая сына узами священными
с невестой накрепко связать.

ВЕСТНИК
Вы, жители просторов Океана,
теперь молчите!
Из обиталищ ваших выходите,
спешите, люди!
Я возглашаю самого царя
глагол священный,
детей обилье в браке: для того
сюда пришли мы!
Отец и сын желают в этот самый день
устроить брак. Но пусть народ пока молчит!*

МЕРОП
Народ, скажу я кратко. Для речей теперь
нет времени. Готовиться нам нужно к свадьбе.
Узнайте, что сегодня сын мой Фаэтон
дочь Гелиоса самого получит в жёны.
Достойное вознаграждение для сына
великого царя, каким являюсь я!
Конечно, от богов мы много получаем,
но можно чем-то и богов обогатить.
Вы все дела свои сегодня отмените,
домой ступайте, подметите во дворе
и помолитесь перед каждым алтарём,
ни одного не пропуская, чтобы боги
к венчанью сына благосклонно отнеслись.
А ты, мой сын, останься. Нужно нам с тобой
ещё поговорить о предстоящем браке.
Фаэт.
А можно после побеседовать? Спешу я.
Мер.
Тебе одна должна быть спешка: в жёны взять
одну из Гелиад. Какую — сам решай.
Младенчество пора оставить, нужно делом
заняться. *Если я разумно говорю*,
ты должен видеть, что такой нам больше случай,
наверно, не представится. Сам Гелиос
желает породниться с нами! Понимаешь?
Достойным это будет завершением
правленья моего. Царями станем оба,
с которыми считаться будут все соседи
и *от кого* приказы будут получать.
*Готов* я соправителем назначить сына,
*зависит от тебя* моё постановленье.
*Так не хранится судно якорем одним,
как если спустишь три: один глава страны
непрочен — поддержать его другим неплохо.
А силу* ты немалую приобретёшь,
*женившись* на своей божественной невесте.
Вся зелень поспевает *в браке*: станешь ты
совсем *другим* — властителем и воином!
*Отдаст* свой ветхий трон тебе старик-отец,
*и, молодой* правитель, ты его укрепишь
выносливостью полноцветной *юности*.
Мне бог не даровал наследника другого,
поэтому, мой *сын*, ты подчиниться должен
тому, что хочет любящий тебя *старик*.
Родителей не постигают *молодые*,
*настолько* заняты они своею жизнью.
*Ужасное* непониманье выгоды,
*усердье*, не в ту сторону направленное!
Всё царство пред тобой, распаханное поле:
*упав* зерном в него, разбухни, прорасти!
Царём *имея* сына, буду я спокоен,
что, если чёрная болезнь меня *похитит*
иль плоть мою пожрёт голодная *война*,
я не оставлю на земле своей *печаль*
и запустение, как я всегда *боялся* –
*но ты приобретёшь* наследие моё.
*Когда* отцом ты станешь, ты меня поймёшь,
старея *и живя* в покое и довольстве.
*Ты женишься* сегодня. Это решено.
*И не* подумай начинать со мною снова
об этом спорить и не смей перечить мне!
Готова *пашня* и зерно уже налилось.
На зависть *всем* заколосится скоро поле,
и боги, *посмотрев* на славный урожай,
возрадуются с нами благу *чистому*!
Фаэт.
Понятно. Ты всегда красиво говоришь.
Но мне совсем неинтересно тут царить,
командовать рабами, вымогать дары
у чёрных эфиопов. Связанный женой
с её приплодом, страхами за государство,
наинесчастнейшим я стану человеком.
Ходить в расшитом балахоне, словно тень
от тянущейся к солнцу башни золотой,
корону поправляя на седых висках,
отхлёбывая чёрное вино из кубка –
нет, это не по мне. Иная мне корона
приятнее, из утреннего воздуха
и света сотканная, и вино иное,
текущее по пальцам утренней зари,
подобно сладостным рубиновым каплям,
когда скачу я на игреневом коне,
друзьями окружённый, рыжих настигая
импал, и чувствую, что не руками я
натягиваю лук, а всей душой своей!
Ценю я даже больше тихие минуты,
когда друзья уходят хворост собирать,
огонь разводят и зажаривают мясо,
а я стою, вдыхая серебристый дым,
смотрю с утёса вниз, на синие долины,
и если бы совсем я смог себя уверить,
что бог я, тотчас оттолкнулся бы ногами,
взлетел бы в небо и взошёл бы, как второе
светило, никогда не знавшее заката.
Когда не отправляемся мы на охоту,
то маслом золотистым умащаемся,
к борьбе готовясь. Нравится мне чувствовать
язык стригила на моей звенящей коже,
волной пунцовой отвечающей ему,
и мило мне сжимать нагое тело друга,
скользящее в замке моих упругих рук,
а после прыгать в озеро и леденеть
клинком, который точно выкован из неба!
Мер.
Нет, сын мой, это ты красиво говоришь.
Однако поступи, как я тебе велю.
Фаэт.
И не подумаю. Я всё тебе сказал.
Мер.
Ты ветер выпусти из головы своей.
Фаэт.
Пусть ветер в голове — зато свободен я.
Мер.
С моею жизнью кончится твоя свобода.
Фаэт.
Наоборот — она тогда начнётся лишь.
Мер.
Ты знай: продержатся друзья твои недолго…
Фаэт.
Моим друзьям я доверяю, как себе.
Мер.
… у трона непутёвого властителя!
Фаэт.
Начну по-своему страной я управлять.
Мер.
Начнутся заговоры, и тебя низвергнут.
Фаэт.
Я буду сам тогда решать, что делать мне…
Мер.
Твои друзья тебе же горло перережут.
Фаэт.
и буду сам повелевать своею жизнью…
Мер.
А если нет, придут с оружием соседи…
Фаэт.
…не следуя тому, чего желаешь ты!
Мер.
…тебя зарежут, как барана, во дворе,
и выволокут мать твою за волосы,
и выпотрошат жадно сундуки мои.
Цепями весь увешан, словно подлый раб,
объедки у свиней ты будешь вырывать,
не антилоп стрелять! Фаэт. Совсем я не похож
на жениха, который сам собой торгует.
*Свободный, он становится рабом постели,
и тело продаёт, гоняясь за приданым.*
Мер.
Я вижу, не готов ты быть правителем.
Зачатый мною, ты меня не понимаешь.
*Я глупостью считаю это между смертных:
имущество отца дать сыну или власть
согражданам, когда они тупоголовы.*
Но нет мне выбора. Я стар уже, и бог
не станет ждать, пока мы соблаговолим
на дочери его жениться. Так что слушай:
сегодня свадьба. Думай, что тебе угодно,
но выполняй отцовское веление,
иначе я тебя отсюда изгоню,
и ты посмотришь, как тебя соседи примут
и каково вдали от родины скитаться.
Фаэт.
*Нам родина везде кормилица-земля!*
Мер.
Тебя предупреждаю: не играй с огнём!
Фаэт.
Отец, послушай: не отправиться ли мне
на быстром скакуне в обитель бога солнца,
чтоб самому на дочерей его взглянуть
и выбрать ту, какая мне понравится,
и привезти её к началу торжества?
Мер.
О, видно бог к тебе какой-то снизошёл
и бросил на язык твой дивные слова!
Какой ты мудростью внезапною расцвёл,
как сердце старика-отца возвеселил!
Незамедлительно в дорогу отправляйся,
но только будь к полудню дома, во дворце,
а я заранее твой выбор одобряю,
дочь Гелиоса нам любая подойдёт.
Вези её сюда! Я побежал готовить
приятнейшее торжество и вместе с хором
разучивать сладкотекущий гименей.
Эй, раб! Постой, немедля… Фаэт. Взбалмошный старик!
Умчался, позабыв про царскую надменность,
не терпится ему стать сватом Гелиоса.
Я не могу пожаловаться на него,
отец он неплохой. Дал воспитанье мне,
которое прилично сыну царскому,
и, в общем-то, меня особо не стеснял,
хоть я и обвинил его сейчас в тиранстве.
Однако я любви не чувствую к нему,
и к этому дворцу, в котором беззаботно
провёл я детство, глубоко я равнодушен.
Как странно… На моём бы месте многие
счастливцами себя считали, я же всё
брожу, как неприкаянный, с отцом ругаюсь.
То кажется мне, я большего достоен:
каких-то замков, облаков, каскадов света,
взмываний вверх под шелестящим сводом крыл,
то чувствую, что не могу я в жёны взять
дочь бога. Как всё проще в поле, на охоте:
вот лань, вот конь, вот лук. Скачи, дыши, стреляй.
А здесь я не могу схватить себя руками
своей души. Стоит она и воздух ловит.
Себе стрелу напоминаю я без лука:
остра, тонка, но совершенно бесполезна.
А, может, правду мама говорит, что я –
сын Гелиоса? Может, правда полубог я?
Нет, в это трудно мне поверить. Почему же
молчал так долго мой божественный отец?
Наверно, я ему совсем не нужен был,
о полукровках боги часто забывают…
Но почему теперь захочет всё раскрыть он,
разрушив дом, в который дочь свою пошлёт?
Всегда воображает мама самое
ужасное, тревожась, как все женщины.
Не выношу я Меропа. Брюзглив и жаден,
становится он чем богаче, тем тупее.
Всё бегает, слюной от счастья капает,
мечтая золота и славы наглотаться.
*Ужасно это, но богатым от рожденья
дано быть глупыми. Что этому виной?
Богатство слепо, людям ум оно туманит,
самих их делает слепыми, и судьбу их.*
Конечно, тошно связывать себя женой,
но мне без этого никак не обойтись.
Мне больше Мероп жить не даст, как я хочу,
да и невесты лучшей не найти, он прав.
А, может, бросить всё и ускакать отсюда?
Куда? Не знаю. Как приятно греет щёку
пунцовый луч, скользнувший по деревьям сада.
Нет, надо действовать. Я встречу бога солнца,
раскрою медленный бутон своей судьбы
и посмотрю, какой там прячется цветок.