Гомер - Илиада

Мужи данайцы, а ты произносишь насмешливо речи.
Но говорю я тебе, и угроза моя совершится:
Если еще раз тебя, как теперь, обезумевшим встречу,
Пусть в этот день головы на плечах Одиссея не будет,
Пусть называться вперед я не стану отцом Телемаха,

Если, схвативши, с тебя не сорву я одежды любезной,
Плащ и тунику, и платье, которое стыд прикрывает.
И самого не отправлю в слезах к кораблям быстроходным
Вон из собранья, ударами прежде постыдно избивши".
Так он сказал и жезлом по спине и плечам он ударил.

Тот изогнулся, и слезы обильно из глаз его пали,
А на спине проступила кровавая опухоль тотчас
От золотого жезла. Дрожа, он уселся на место,
Тупо кругом озираясь от боли, слезу вытирая.
Все же, хоть были печальны, от сердца над ним посмеялись;

Каждый из них говорил, на взирая один на другого:
"Боги! Свершил Одиссей уже подвигов вправду без счета,
Первый ли мудрый давая совет иль к войне побуждая.
Ныне же он среди нас величайшую выказал доблесть,
Тем, что болтливый им был клеветник исключен из собраний.

Сердце надменное снова его не побудит наверно
Так состязаться с царями, твердя им обидные речи".
"Так говорили в толпе. Одиссей, городов разрушитель,
Встал со скиптром в руке. Синеокая подле Афина,
Вестника облик принявши, молчать приказала народу,

Дабы и первые, как и последние дети ахейцев
Слово услышать могли и решение вместе обдумать.
Доброжелательный, к ним обратился и так он промолвил:
"Ныне тебя, царь Атрид, пожелали ахеяне сделать
Гнусным в глазах всех людей, говорящих раздельною речью.

Клятвы они не сдержали, которой клялись тебе прежде,
В день, как отплыли сюда из отчизны коней Арголиды,
Клятвы, что ты, разорив Илион крепкостенный, вернешся.
Ныне, как малые дети иль вдовые жены, ахейцы
Плачутся друг перед другом о том, как домой возвратиться,

Хоть возвратиться домой тяжело, потерпев пораженье.
Правда и то, что, оставшись вдали от супруги лишь месяц,
Всякий уже тяготится на судне, снабженном гребцами,
В зимние бури гонимом поверх разъяренного моря.
Ныне же год уж девятый исполнился, круг совершая,

С того дня, как находимся здесь. Оттого не сержусь, коль ахейцы
Подле кривых кораблей в огорченьи сидят. Все ж позорно
Далее медлить, равно как вернуться с пустыми руками.
Други, еще потерпите, останьтесь на срок, пусть узнаем,
Верно ль Калхас предвещает грядущее или не верно.

Помним мы все хорошо. Вы, кого не умчали богини
Смерти, вчера как и третьего дня, проходившие мимо,
Вы — очевидцы того, как суда аргивян собирались
Вместе в Авлиде, на горе Приаму и прочим Троянцам.
Мы обступили источник вокруг алтарей освященных

И гекатомбы бессмертным богам сожигали, как должно,
Стоя над кленом прекрасным, где лились прозрачные воды.
Там появилось великое знаменье: с красной спиною
Страшный дракон, всемогущим ниспосланный в свет Олимпийцем,
Кинулся быстро из-под алтаря и на клен устремился,

Где находились птенцы воробья, неразумные дети,
Вместе укрывшись под листья одной из ветвей самых крайних,
Восемь числом, а девятая мать, что птенцов породила.
Там их пожрал до единого, жалобный писк издававших.
Мать же вокруг своих деток родимых носилась, тоскуя,

Но и стенавшую он за крыло ухватил извиваясь.
После ж того, как детей воробьиных и мать проглотил он,
Знаменье сделал бессмертный, пославший явленье:
Кроноса хитрого сын превратил его в камень.
Мы же, стоявшие подле, дивились тому, что случилось.

Только что страшное чудо небес в гекатомбу вмешалось,
Мудрый Калхас, предвещающий волю бессмертных, промолвил:
"Что вы, ахеяне пышноволосые, стали безгласно?
Это великое знаменье Зевс Промыслитель явил нам,
Позднее с поздним исходом, но слава о нем не погибнет.

Точно как этот пожрал воробья и детей воробьиных,
Восемь числом, а девятую мать, что детей породила, —
Столько же ровно годов мы заняты будем войною;
В год же десятый разрушим мы город широкодорожный!" —
Так говорил он и все его речи сбываются ныне.

Что же, останемся здесь, аргивяне в прекрасных доспехах,
Выждем, пока не разрушим мы город Приама".
Так он сказал и ахеяне громко в ответ застонали,
Все корабли огласилися криком ужасным ахейцев,
Тем одобрявших слова Одиссея, подобного богу.