Джейн Остин - Эмма

Подчас, признаться, мне казалось, что вы подозреваете меня в поползновеньях замолвить словечко за несчастного Мартина — чего, надо сказать, никогда не бывало. Так или иначе все мои наблюдения убедили меня, что это простодушная, славная девица, самых серьезных правил и очень здравых понятий, которая будет искать счастья для себя в привязанностях и полезных трудах семейной жизни. Во многом она всем этим, несомненно, обязана вам.

"Me!" cried Emma, shaking her head.—"Ah! poor Harriet!"She checked herself, however, and submitted quietly to a little more praise than she deserved.

— Мне?! — качая головой, вскричала Эмма.— Ох!..Бедная Гарриет. — Но вовремя спохватилась, покорясь необходимости принимать не совсем заслуженную похвалу.

Their conversation was soon afterwards closed by the entrance of her father.

Скоро их беседе положило конец появление ее батюшки.

She was not sorry.

Эмма не жалела об этом.

She wanted to be alone.

Ей хотелось побыть одной.

Her mind was in a state of flutter and wonder, which made it impossible for her to be collected.

В душе у ней царили сумбур и недоуменье, это мешало ей собраться с мыслями.

She was in dancing, singing, exclaiming spirits; and till she had moved about, and talked to herself, and laughed and reflected, she could be fit for nothing rational.

Ее так и подмывало крикнуть, запеть, пуститься в пляс — надобно было походить по комнате, поразмыслить, разобраться, посмеяться — без этого она сейчас ни на что путное не годилась.

Her father's business was to announce James's being gone out to put the horses to, preparatory to their now daily drive to Randalls; and she had, therefore, an immediate excuse for disappearing.

Мистер Вудхаус пришел объявить, что Джеймс пошел закладывать карету для ежедневной с недавних пор поездки в Рэндалс, дав Эмме повод немедленно выскочить за дверь.

The joy, the gratitude, the exquisite delight of her sensations may be imagined.

Можно себе представить, какая радость ее переполняла, какая благодарность судьбе, какое восхитительное чувство облегченья!

The sole grievance and alloy thus removed in the prospect of Harriet's welfare, she was really in danger of becoming too happy for security.—What had she to wish for?

Единственное облачко, темное пятно — забота о будущности Гарриет — благополучно устранилось; все складывалось так счастливо, что становилось даже страшновато. Чего ей оставалось желать?

Nothing, but to grow more worthy of him, whose intentions and judgment had been ever so superior to her own.

Ничего — лишь сделаться более достойной его, который во всех движениях души и сужденьях обнаруживал неизмеримое превосходство над нею.

Nothing, but that the lessons of her past folly might teach her humility and circumspection in future.

Лишь извлечь урок из ошибок, совершенных в прошлом, и впредь вести себя скромнее и осмотрительней.

Serious she was, very serious in her thankfulness, and in her resolutions; and yet there was no preventing a laugh, sometimes in the very midst of them.

Серьезны, очень серьезны были и эти благодаренья, и зароки, однако в отдельные минуты она, без всякого перехода, покатывалась со смеху.

She must laugh at such a close!

Нельзя было не покатиться со смеху при мысли о подобной развязке!

Such an end of the doleful disappointment of five weeks back!

При мысли о том, чем завершилась сердечная драма пятинедельной давности.

Such a heart—such a Harriet!

Ну и сердечко — ну и Гарриет!

Now there would be pleasure in her returning—Every thing would be a pleasure.

Теперь можно было ждать ее приезда с удовольствием.Теперь все будет удовольствием.

It would be a great pleasure to know Robert Martin.

Большим удовольствием будет познакомиться с Робертом Мартином.

High in the rank of her most serious and heartfelt felicities, was the reflection that all necessity of concealment from Mr. Knightley would soon be over.

Отрадней всего средь этих глубоких и серьезных размышлений было сознание, что скоро отпадет всякая надобность скрывать что бы то ни было от мистера Найтли.

The disguise, equivocation, mystery, so hateful to her to practise, might soon be over.

Кончатся скоро секреты, недомолвки, иносказанья, к которым ей так противно было прибегать.

She could now look forward to giving him that full and perfect confidence which her disposition was most ready to welcome as a duty.

Близилось время, когда она сможет дарить его полной и безграничной откровенностью, что по натуре склонна была приветствовать, почитая своим долгом.

In the gayest and happiest spirits she set forward with her father; not always listening, but always agreeing to what he said; and, whether in speech or silence, conniving at the comfortable persuasion of his being obliged to go to Randalls every day, or poor Mrs. Weston would be disappointed.

В самом радужном и лучезарном расположенье духа катила она с родителем по знакомой дороге, не все подряд слушая, но со всем соглашаясь, готовая и молча, и на словах поддерживать в нем благое убежденье, что он обязан навещать Рэндалс каждый день, иначе бедная миссис Уэстон может обидеться.

They arrived.—Mrs. Weston was alone in the drawing-room:—but hardly had they been told of the baby, and Mr. Woodhouse received the thanks for coming, which he asked for, when a glimpse was caught through the blind, of two figures passing near the window.

Приехали.Миссис Уэстон сидела в гостиной одна, но едва им сообщили о последних достижениях малютки и изъявили мистеру Вудхаусу благодарность за приезд — на что он явно рассчитывал, — как за окном, неплотно прикрытым шторами, промелькнули две фигуры.