Джейн Остин: Эмма

Do not you pity me?"

Вам не жаль меня?

Emma spoke her pity so very kindly, that with a sudden accession of gay thought, he cried,

Эмма нашла столь сердечные слова для изъявленья своей жалости, что он, под внезапным наитием озорства, вскричал:

"Ah! by the bye," then sinking his voice, and looking demure for the moment—"I hope Mr. Knightley is well?"

— Да, кстати!..— И, напустив на себя невинный вид, понизил голос: — А как поживает мистер Найтли?

He paused.—She coloured and laughed.—"I know you saw my letter, and think you may remember my wish in your favour.

— Он сделал паузу.Эмма покраснела и засмеялась.— Я знаю, вы читали мое письмо — помните, какое я передал вам пожеланье?..

Let me return your congratulations.—I assure you that I have heard the news with the warmest interest and satisfaction.—He is a man whom I cannot presume to praise."

Позвольте же и мне, в свою очередь, вас поздравить.Поверьте, я узнал эту новость с живейшим интересом и удовлетвореньем.Хвалить такого человека было бы дерзостью — он выше похвал.

Emma was delighted, and only wanted him to go on in the same style; but his mind was the next moment in his own concerns and with his own Jane, and his next words were,

Эмма с восторгом слушала, желая лишь, чтоб он и дальше продолжал в том же духе, но его уже через минуту вновь занимали только свои дела и своя Джейн:

"Did you ever see such a skin?—such smoothness! such delicacy!—and yet without being actually fair.—One cannot call her fair.

— Видели вы когда-нибудь такую кожу? Атласная!Бархатная!И при всем том — не молочной белизны. Ее нельзя назвать белокожей.

It is a most uncommon complexion, with her dark eye-lashes and hair—a most distinguishing complexion!

Редкостный цвет лица — при темных волосах и ресницах. Бездна благородства!

So peculiarly the lady in it.—Just colour enough for beauty."

Порода!Тончайший румянец — примета совершенной красоты.

"I have always admired her complexion," replied Emma, archly; "but do not I remember the time when you found fault with her for being so pale?—When we first began to talk of her.—Have you quite forgotten?"

— Мне-то всегда очень нравился ее цвет лица, — не без лукавства возразила Эмма, — Но кто-то, помнится, утверждал, будто она чересчур бледна?Когда мы говорили об ней первый раз. Или вы забыли?

"Oh! no—what an impudent dog I was!—How could I dare—"

— Ох, помню!Ну и негодяй же я был!

But he laughed so heartily at the recollection, that Emma could not help saying,

Какова наглость. — И он расхохотался с таким удовольствием, что Эмма заметила невольно:

"I do suspect that in the midst of your perplexities at that time, you had very great amusement in tricking us all.—I am sure you had.—I am sure it was a consolation to you."

— Подозреваю, что при всех сложностях ваших обстоятельств, вы тогда от души потешались, мороча нам всем голову.Уверена.Уверена, что это служило вам утешеньем.

"Oh! no, no, no—how can you suspect me of such a thing?

— Нет-нет, как можно! Как вы могли подумать?

I was the most miserable wretch!"

Я мучился, я страдал.

"Not quite so miserable as to be insensible to mirth.

— Но не настолько, чтобы лишиться чувства юмора.

I am sure it was a source of high entertainment to you, to feel that you were taking us all in.—Perhaps I am the readier to suspect, because, to tell you the truth, I think it might have been some amusement to myself in the same situation.

Сознание, что вы. всех нас дурачите, конечно, доставляло вам немало веселых минут. Возможно, я потому утверждаю это с такой уверенностью, что, сказать вам правду, меня бы, окажись я в подобном положении, это, пожалуй, тоже забавляло.

I think there is a little likeness between us."

По-моему, мы с вами кое в чем похожи.

He bowed.

Он поклонился.

"If not in our dispositions," she presently added, with a look of true sensibility, "there is a likeness in our destiny; the destiny which bids fair to connect us with two characters so much superior to our own."

— Похожи, может быть, не столько характером, — подумав, прибавила она проникновенно, — сколько судьбою, ибо вас и меня судьба почла за благо связать с людьми, которые неизмеримо лучше нас.

"True, true," he answered, warmly.

— Верно, верно, — горячо поддержал он.

"No, not true on your side.

— То есть нет, в вашем случае — неверно.

You can have no superior, but most true on mine.—She is a complete angel.

Лучше вас быть нельзя, но в моем случае — совершенно верно.Она — сущий ангел.

Look at her.

Взгляните на нее.

Is not she an angel in every gesture?

Правда ангел — в каждом движенье?

Observe the turn of her throat.

Обратите внимание, какая линия шеи.

Observe her eyes, as she is looking up at my father.—You will be glad to hear (inclining his head, and whispering seriously) that my uncle means to give her all my aunt's jewels.

А глаза, обратите внимание, — этот взгляд, устремленный на моего отца. Вам приятно будет узнать, — наклоняясь к ней ближе и переходя на значительный шепот, — что дядя собирается отдать ей все теткины драгоценности.

They are to be new set.

Их заново оправят.

I am resolved to have some in an ornament for the head.

Я непременно хочу, чтобы часть камней пошла на диадему.

Will not it be beautiful in her dark hair?"

Разве не красиво будет выглядеть диадема на ее темноволосой головке?

"Very beautiful, indeed," replied Emma; and she spoke so kindly, that he gratefully burst out,

— Очень красиво, правда, — отозвалась Эмма, и это прозвучало так душевно, что у него, от полноты чувств, вырвалось: