Unknown - Navsegda

поступить так же, будь я на твоем месте.

— Что? — поражаюсь я. — Ты же буквально требовала, чтобы я продолжала жить

дальше! Ты сказала, что я должна убрать его вещи!

— Сказала, — кивает Анна, — потому что это и следовало сделать. Но это не

значит, что я не знала, как это трудно.

— Тогда почему ты говорила об этом так, будто это легче простого?

— Потому что тебе нужно было это сделать, и я знала, что ты сможешь. Никто не

хочет подобного делать.

— Угу. Никому другому и не надо.

Я хочу, чтобы Анна ушла, и она об этом прекрасно знает.

— Прости меня за тот вечер. Я повела себя бестактно. Я, правда, очень сожалею об

этом, — извиняется она.

— Ничего страшного, — отвечаю я. И это действительно так. Мне тоже следовало

бы извиниться, но у меня нет желания сейчас с кем-либо говорить.

— Хорошо. Что ж, я пойду. — Анна встает. — Я тебя люблю.

— Я тебя тоже, — отвечаю я, надеясь, что это сойдет за «я тебя люблю». Я на

самом деле ее люблю, но сейчас не хочу произносить этих слов. Не хочу ничего ощущать.

Она уезжает, и я провожаю ее машину взглядом из окна. Наверное, она поедет на

встречу с Кевином, расскажет ему об этом маленьком эпизоде, и он возьмет ее за руку и

пожалеет: «Бедняжка, должно быть, тебе трудно приходится», как будто весь мир

ополчился против нее, как будто она этого не заслуживает. Я ненавижу их обоих за то, что

они могут тяжко повздыхать, построить серьезные физиономии, посетовать на то, как мне

сейчас нелегко, а потом отправиться в кино и посмеяться над дебильными шутками.

На следующее утро я отправляюсь к Гудвиллу за своей машиной. Ключи так и

лежат на переднем сидении, но из машины ничего не стащили. Сказать по правде, меня

109

это приводит в бешенство. Меня бесит то, что вселенная решила помочь мне именно

сейчас, а не тогда, когда мне действительно это было нужно.

В понедельник на работе меня раздражают незнакомые посетители. Я угрюмо

помогаю им в случае надобности, а потом недовольно бурчу себе под нос, посылая их

куда подальше. К приходу мистера Каллахана, я чувствую себя выжатой как лимон.

— Здравствуй, милая, — говорит он, протягивая ладонь, чтобы коснуться моей

руки.

Я инстинктивно отстраняюсь, но мистер Каллахан, видимо, не обижается.

— Плохой день? — спрашивает он.

— Можно сказать и так.

Я берусь за ручку тележки с книгами, которые нужно вернуть на полки. Это не

входит в мои обязанности, но такой способ окончания разговора с мистером Каллаханом

кажется мне более любезным. Однако мистер Каллахан не понимает намека и идет

следом.

— Со мной как-то раз тоже случился плохой денек, — улыбается он.

Обычная шутка, но она проходит мимо меня. Мистер Каллахан стремится поднять

мне настроение, а мне этого не нужно. Если честно, я даже не уверена, что помню, как это

— улыбаться естественно. Как это происходит? Приподнимаются уголки губ?

— Неудачная шутка, — машет мистер Каллахан рукой, тем самым отмахиваясь от

собственной шутки и прощая меня за то, что я над ней не посмеялась. — Я могу вам чем-

нибудь помочь?

— О… — Мой взгляд прикован к верхней полке, а я даже не помню, что на ней

ищу. Приходится посмотреть на книжку в руках. Мозг не фиксирует детали. Номера на

книгах вылетают из головы прежде, чем я успеваю перевести взгляд на стеллаж. — Нет,

спасибо.

— А ведь у меня два уха, к твоему сведению! — заявляет мистер Каллахан.

— Что, простите? — растеряно смотрю я на него.

— Я о том, что я — прекрасный слушатель.

— О.

— Неважно. Ты хочешь побыть в одиночестве. Я понял. Просто знай, что мое

предложение остается в силе. Я всегда готов тебя выслушать. — Он глядит на меня с

минуту, вероятно пытаясь пробиться ко мне, но видя в ответ пустой взгляд. — А я такое

не каждому предложу. — Улыбнувшись, он мягко похлопывает меня по руке и уходит.

У меня не хватает душевных сил на то, чтобы сказать ему, что он очень хороший

человек. На то, чтобы просто его поблагодарить. Я никакая. Я не могу улыбаться ему. Не

могу попрощаться. Проводив его взглядом, я разворачиваюсь к полкам так, как будто его

вовсе не было рядом. Я снова позабыла номер книги, которую держу в руках, но вместо

того чтобы посмотреть его еще раз, кидаю книгу в тележку и иду прочь.

Я выхожу на улицу и делают глубокий вдох. Я говорю себе собраться. Говорю себе,

что никто не виноват в том, в каком положении я оказалась. Прогуливаясь, я дохожу до