Unknown - Navsegda

совершенно точно, потому что мы с ним говорили об этом перед его смертью. Мы лежали

вместе в больнице, зная, что лучше ему уже не станет, что его конец близок, и он сказал

мне то, что впоследствии передала вам я: «Пусть будет весело, Сьюзи. У меня была

веселая жизнь, пусть и похороны будут веселыми». Я не смогла разделить с Беном его

последние мгновения. — Ее лицо сморщивается, и она опускает взгляд. Затем вновь

обретает самообладание. — Но он во многом походил на отца, и могу заверить вас, Бен

хотел бы того же. Он радовался жизни и мы должны сделать всё возможное, чтобы найти

радость в его смерти. Это нелепо и болезненно для нас, но я обещаю, что попытаюсь этот

день превратить в празднование того, каким Бен был. Я благодарю бога за каждый день,

проведенный с сыном, за каждый проведенный с ними обоими день. Мы можем горевать о

том, что Бен ушел, но я пытаюсь, я выбираю, я… — Она горько смеется. — Я стараюсь

думать о проведенном с ним времени, как о божественном подарке. Да, оно было коротко,

но вместе с тем и бесценно. — Наши с ней глаза на мгновение встречаются, после чего

она смотрит в листок. — Не имеет значения, сколько дней мы с ним провели, все они

были подарком. И в духе праздника я хочу рассказать вам одну из моих любимых историй

с Беном. Ему было восемнадцать, он собирался в университет. Как многим из вас

известно, он поступил в университет, расположенный всего в паре часов от дома, но так

далеко он еще никогда от меня не уезжал, и я была в ужасе. Мой единственный сын

покидает дом! Я всё лето проплакала, стараясь скрыть это от него, чтобы он не чувствовал

себя виноватым. Настал день отъезда. Нет, подождите. — Сьюзен замолкает и уже не

читает с листа. — Вы еще должны знать, что у нас в доме есть гостевая ванная, которой

мы никогда не пользуемся. Никто никогда ей не пользуется. Мы шутили, что там не

ступала нога человека. Гости всегда пользовались ванной на первом этаже, а

великолепная ванная наверху, на переделке которой я настояла и которую отвела гостям,

простаивала. Мне даже ни разу не пришлось ее мыть. В общем, когда мы внесли

последние вещи Бена в его новую квартиру, я разразилась слезами прямо на глазах у

соседа Бена и его родителей. Он, должно быть, сгорал со стыда, но ничем этого не

показал. Бен проводил меня к машине, обнял нас со Стивеном и сказал: «Не волнуйся,

мам. Я приеду к вам в следующем месяце на выходные. Ладно?». Я кивнула, зная, что

если не уеду сейчас же, то не сделаю этого никогда. Поэтому я села в машину. Бен

поцеловал меня на прощание, и когда я уже завела мотор, добавил: «Когда тебе станет

грустно, зайди в гостевую ванную». Я спросила его, зачем, но он лишь улыбнулся и

повторил, чтобы я туда заглянула. Приехав домой, я побежала в ванную. — Сьюзен

смеется. — Ни минуты не могла обождать. Включив свет, я увидела написанную мылом

на зеркале надпись: «Я тебя люблю». С подпиской внизу: «Можешь никогда это не

стирать, всё равно никто не увидит». Я и не стерла. Эта надпись до сих пор там. Думаю,

никто ее кроме меня и не видел.

64

Я опускаю взгляд и вижу, как соскальзывающие с моих щек слезы капают мне на

туфли.

ЯНВАРЬ

Это был день накануне завершения наших оговоренных пяти недель. Последние

четыре недели и шесть дней мы всё свое свободное время проводили вместе, но никому из

нас не позволялось произносить такие слова, как «мой парень», «моя девушка», и

особенно «я тебя люблю». Я с нетерпением ждала наступления следующего дня. Мы

провалялись целый день в постели, читая журналы (я) и газеты (он), и Бен попытался

убедить меня, что было бы замечательно завести собаку. Всё началось с фотографий

собак, размещенных в рубрике «Отдам в добрые руки».

— Ты только посмотри на него! Он слеп на один глаз! — Воскликнул Бен, тыча мне

газетой в лицо. Подушечки его пальцев покрывала серая типографская краска. Всё о чем я

могла думать в тот момент — что он перепачкает мои белые простыни.

— Вижу я, вижу, — ответила я, опуская журнал и разворачиваясь к Бену. — Он

очень мил. Сколько ему?

— Два года! Ему всего лишь два года и ему нужен дом, Элси! Мы можем стать его

домом!

Я отобрала у него газету.

— Не можем мы ему ничем стать. Мы не обсуждаем то, что каким-то образом

изменит характер, форму и вид наших отношений. Что этот пес абсолютно точно сделает.

— Да, но наша договоренность заканчивается завтра, — вырвал у меня газету Бен.