Unknown - Navsegda

— Ясно. — Анна снова поворачивается к плите. Тесто капает на пол в самую

последнюю секунду, когда я уже решаю, что этого не дождусь. Оно образовывает

маленькую кляксу у ног подруги, но та этого не замечает.

— Но я должна выйти на работу, — добавляю я, — потому как не купаюсь в

деньгах.

После окончания университета при приеме на работу мой оклад был выше, чем у

многих моих сверстников, но зарплату повышали крайне редко, и мне теперь едва хватает

на жизнь. Не в том я положении, чтобы бросать работу.

47

— А что насчет денег... — Анна не заканчивает вопроса. Неудивительно. Я лишь в

мыслях позволяю себе задать этот вопрос.

— Он скопил достаточно большую сумму, — отвечаю я. — Но я не хочу брать его

деньги.

— Разве он не хотел бы, чтобы ты ими воспользовалась?

Блин готов, и подруга подает его мне вместе с маслом, кленовым сиропом,

вареньем и сахарной пудрой. Я отодвигаю их в сторону. При одной только мысли о том,

чтобы съесть что-то сладкое, я чувствую во рту горечь.

— Не знаю, но… мне кажется, что, взяв его деньги, я поставлю себя в неловкое

положение. Мы были женаты всего ничего. Его семья даже не слышала обо мне. Да и не

хочу я, чтобы на меня сейчас куча денег свалилась. Хотя и не куча это вовсе. Просто Бен

скопил больше, чем я. Он мало тратил.

Анна пожимает плечами.

— Тогда, может быть, позвонишь своему боссу и договоришься с ним о своем

возвращении. Ты же решила вернуться?

Я киваю.

— Ты права. Нужно ему позвонить. — Но не хочется. Как долго я смогу просидеть

дома, прежде чем они уволят меня? Будет очень некрасиво с их стороны уволить вдову,

уволить скорбящую женщину, но, не позвонив, я не оставлю им другого выбора.

— По поводу оповещения остальных…

Анна переворачивает блин, который, я надеюсь, готовит для себя. Я сказала, что

поем, но два огромных блина засунуть в себя не смогу. Мне едва удается впихнуть внутрь

ту дрянь, что лежит передо мной.

— Да уж, ты сразу взяла быка за рога, — замечаю я.

Подруга выкладывает блин на другую тарелку. Хороший знак. Значит, будет есть

его сама. Если бы она готовила его для меня, то положила бы в мою тарелку, так ведь?

— Я не собираюсь на тебя давить. Просто, как по мне, чем дольше ты будешь с

этим тянуть, тем тяжелее с этим будет разобраться потом. Твои родители, какими бы

сложными ни были ваши отношения, должны знать о случившемся и о том, что

происходит с тобой последние дни.

— Хорошо, — соглашаюсь я. Она права.

Анна садится рядом, намазывает свой блин маслом и поливает его сиропом. Я

потрясена тем, что в такое время у нее есть аппетит, что она не забыла о таких вещах, как

еда и удовольствия.

Я вытираю подбородок и кладу салфетку на стол.

— Кому, ты хочешь, чтобы я позвонила первой? Давай сразу разберемся с этим

дерьмом.

— Вот это моя девочка! — опускает вилку Анна. — Сразу берет жизнь за яйца!

— Боюсь, это сейчас не про меня. Я просто хочу скинуть с себя всю эту хрень,

чтобы потом уйти к себе в комнату и остаток дня проплакать.

— Но ты стараешься! Ты делаешь всё возможное.

— Наверное, ты права.

Я беру телефон. Смотрю на подругу, вопросительно приподняв брови, затем

перевожу взгляд на мобильный в руке.

— Сначала позвони на работу. — Отвечает Анна на мой взгляд. — С этим полегче

будет. Просто деловой разговор и никаких эмоций.

— Мне нравится, что ты думаешь, будто в разговоре с моими родителями будут

присутствовать эмоции.

Я набираю номер и жду. На звонок отвечает женский голос. Я узнаю Нэнси. Я

люблю Нэнси, она замечательная женщина, но когда она произносит: «Библиотека Лос-

Анджелеса, отделение Фэрфакса, справочная. Чем я могу вам помочь?», я нажимаю отбой.

48

ЯНВАРЬ

Технически библиотека в день Мартина Лютера Кинга была закрыта, но я

согласилась поработать. В выходные кучка народу — скорее всего старшеклассники или

подростки-бунтари помладше — устроили в секции «Мировые религии» полный

раскардаш. Что они только не делали с книгами. Поскидывали их на пол, запрятали в

другие секции, засунули под столы, переставили в невообразимом порядке.

Мой начальник Лайл был убежден, что это самый настоящий террористический

акт, призванный заставить нас здесь, в библиотеке Лос-Анджелеса, задуматься о роли

религии в современном обществе и ее влиянии на власть. Я же склонялась к мысли, что

это безобидное дурачество — секция «Мировые религии» находится в самой дальней