Unknown - Navsegda

ночью, смело неистовой страстью. Разум отключился. Я настолько потеряла голову, что

даже не беспокоилась о том, не покажусь ли толстой, и куда деть руки. Горел свет. Я

никогда не оставляю свет включенным. Но сейчас я даже не заметила этого. Я просто

двигалась. На чистых инстинктах. Я хотела всего его, полностью, без остатка, и не могла

от него оторваться. Я чувствовала себя с ним такой живой!

ИЮНЬ

Понадеявшись на то, что Сьюзен еще находится в отеле, я прошу Анну отвезти

меня туда и звоню свекрови из вестибюля. Я хочу лишить ее возможности дать мне

8 Фузилли — макароны.

43

отворот-поворот, и понимаю, что правильно поступила. Ее тон ясно показывает, что будь

у нее такая возможность, она бы избежала встречи со мной. Анна идет в бар, а я

отправляюсь на лифте в 913-й номер.

При приближении к двери Сьюзен у меня начинают потеть ладони. Я не знаю, как

убедить ее, как отстоять пожелания Бена и донести их до его матери. Я вдруг понимаю,

что хочу понравиться свекрови. Если не брать в расчет всего, что случилось в последнее

время, эта женщина вырастила и воспитала моего мужа. Она создала его из ничего, и в

глубине души я люблю ее за это. Но я не могу забыть о том, что случилось. Каждое

мгновение каждого дня смердит случившимся. Оно не случилось и прошло. Оно

происходит сейчас.

Я тихо стучу в дверь, и Сьюзен сразу же ее открывает.

— Здравствуй, Элси, — говорит она.

На ней облегающие темные джинсы с широким ремнем и серая рубашка под

коричневой кофтой. Она выглядит моложе своих шестидесяти — подтянутой, здоровой,

но, несмотря на это, убитой горем. Сьюзен плакала — это видно. Волосы не чесаны и не

уложены. На лице нет макияжа. Она выглядит измученной.

— Здравствуй, Сьюзен, — отвечаю я, заходя в номер.

— Чем я могу тебе помочь?

Ее номер больше походит на просторную квартиру. Тут есть огромный балкон.

Гостиная выдержана в кремовых тонах. Ковер на вид так мягок, что боишься на него

ступить в туфлях, но я не чувствую себя достаточно комфортно, чтобы как у себя дома

разуться. У меня сложилось впечатление, что Сьюзен хочет, чтобы я ходила вокруг нее на

цыпочках и извинялась за само свое существование. Даже ее ковер будто взывает к тому

же.

— Я… — начинаю я и замолкаю. Не знаю, следует ли мне в подобной ситуации

начать издалека или лучше сразу перейти к насущному вопросу. Как можно сразу к нему

перейти, когда этот «насущный вопрос» — останки твоего собственного мужа? Останки

ее сына? — Я встречалась сегодня утром с мистером Павликом, — наконец произношу я.

Достаточно близко к делу, но не прямо в лоб.

— Хорошо.

Сьюзен стоит у дивана. Она не садится и не приглашает сесть меня. Свекровь не

хочет, чтобы я здесь задерживалась, а я не знаю, как этот разговор сделать коротким. В

итоге, я решаю просто сказать всё, как есть:

— Бен хотел быть похороненным в земле. Мне казалось, мы обсудили этот вопрос.

Сьюзен слегка меняет позу, расслабленно, небрежно, словно этот разговор не

особенно важен для нее, словно он не пугает ее так же, как пугает меня. И я понимаю, что

она не собирается выслушивать меня. Она спокойна, так как знает, что в конечном итоге

всё будет по ее.

— Ближе к делу, Элси, — говорит она, проводя ладонями по длинным каштановым

волосам. Седина у макушки едва видна и заметна, если только смотреть на нее вблизи.

— Мистер Павлик сказал, что тело Бена кремируют.

— Верно, — кивает свекровь, ничего не объясняя. Ее непринужденный тон,

лишенный эмоций, волнения, боли начинает меня раздражать. Ее самообладание и

спокойствие будто плевок мне в лицо.

— Он не этого хотел, Сьюзен. Я говорю вам, что он хотел другого. Для вас это

совсем неважно? — Я пытаюсь быть вежливой с матерью любимого мной мужчины. —

Вам безразлично, чего хотел Бен?

Сьюзен скрещивает руки на груди и переносит вес с ноги на ногу.

— Не надо говорить мне о моем собственном сыне, ладно, Элси? Я воспитала его.

Я знаю, чего он хотел.

— Вообще-то, не знаете. Не знаете! Я разговаривала с ним об этом два месяца

назад.

44

— А я говорила с ним об этом всю его жизнь. Я его мать. Это не я повстречала его

всего каких-то пару-тройку месяцев назад. Да кто ты такая, чтобы говорить мне о моем

собственном сыне?

— Я его жена, Сьюзен. Я не знаю, как еще донести это до вас.

Нехорошо это прозвучало.

— Я никогда не слышала о тебе! — всплескивает руками свекровь. — Где брачное