Unknown - Navsegda

свидетельство? Я не знаю тебя, а ты стоишь здесь и указываешь мне, что нужно делать с

останками моего единственного сына? Прекрати. Я серьезно. Ты всего лишь короткий

эпизод в жизни моего сына. А я — его мать!

— Я понимаю, что вы его мама…

Она обрывает меня, наклонившись вперед и тыча пальцем мне в лицо.

Самообладание покидает ее, с лица сходит спокойствие:

— Послушай меня. Я не знаю тебя и не доверяю тебе. Мой сын будет кремирован,

Элси. Так же, как его отец и мои родители. И в следующий раз подумай хорошенько,

прежде чем указывать мне, что делать с собственным сыном.

— Вы возложили организацию похорон на меня, Сьюзен! Не в силах были

заниматься этим сами и взвалили это на меня! Сначала вы не даете забрать мне его

бумажник и ключи — ключи от моего собственного дома! — а потом внезапно решаете

скинуть похороны на меня. Когда же я пытаюсь всё организовать, вы начинаете

руководить всем из-за кулисья. Вы даже не уехали из Лос-Анджелеса. Вам нет нужды

оставаться в отеле, Сьюзен. Вы можете вернуться к себе домой. Почему вы всё еще здесь?

— Я не даю ей ответить. — Хотите мучить себя, потому что Бен не рассказал вам о том,

что женился? Так мучайте! Мне плевать! Только не надо кидаться из крайности в

крайность. Для меня это невыносимо.

— Мне совершенно безразлично, что тебе там невыносимо, Элси, — отвечает

Сьюзен. — Хочешь верь, хочешь — нет.

Я напоминаю себе, что этой женщине сейчас больно. Эта женщина потеряла

последнего близкого ей человека.

— Вы можете отрицать очевидное сколько угодно, Сьюзен. Можете думать, что я

безумная, врущая вам лунатичка. Можете цепляться за мысль, что ваш сын никогда бы не

сделал ничего без вашего ведома, но это не изменит того, что я вышла за него замуж, и

что он не хотел, чтобы его кремировали. Не сжигайте тело своего сына только потому, что

ненавидите меня.

— Я не ненавижу тебя, Элси. Я просто…

Теперь моя очередь ее обрывать:

— Ненавидите, Сьюзен. Вы ненавидите меня, потому что ненавидеть вам больше

некого. У вас больше никого не осталось. Если думаете, что у вас получается это

скрывать, то вы ошибаетесь.

Она молча смотрит на меня, и я не отвожу взгляда. Не знаю, что придало мне

смелости быть с ней честной. Я не из тех, кто может смутить одним лишь взглядом, тем

не менее, я гляжу на свекровь, сжав губы и нахмурив брови. Может, она думает, что я

сдамся, развернусь и уйду. Кто знает. Молчание длится так долго, что когда Сьюзен

нарушает его, я чуть не вздрагиваю.

— Даже если всё так, как ты говоришь, даже если вы двое поженились и ты скоро

получишь брачное свидетельство, даже если ты была любовью всей его жизни…

— Была, — прерываю я ее.

Она не слушает меня:

— Даже если это так, то как долго вы были женаты, Элси? Пару недель?

Я усиленно пытаюсь дышать нормально. Вдох-выдох. Вдох-выдох. В горле растет

ком. В висках бьется кровь.

— Не думаю, что две недели что-либо доказывают, — заканчивает Сьюзен.

45

Я думаю о том, чтобы развернуться и уйти. Ведь именно этого она и хочет. Но я не

делаю этого.

— Хотите кое-что еще узнать о вашем сыне? Он бы разозлился, если бы видел, что

вы творите. Вы бы разбили ему этим сердце. И сильно разозлили.

Я покидаю ее номер, не попрощавшись. Выйдя за дверь и обернувшись, я вижу

грязный отпечаток моей туфли на ее прежде девственно-чистом ковре.

Двумя часами позже звонит мистер Павлик сказать, что Сьюзен берет погребение

на себя.

— Погребение? — переспрашиваю я, не уверенная в том, что он не ошибся.

После небольшой паузы, он подтверждает:

— Погребение.

Хотелось бы мне чувствовать вкус победы, но я ничего не ощущаю.

— Что требуется от меня?

Мистер Павлик прочищает горло.

— Эм… От вас ничего больше не требуется, Элси, — напряженным голосом

говорит он. — У меня сидит миссис Росс, и она решила сама позаботиться обо всем

остальном.

Что я чувствую, слыша это? Наверное, только усталость. Жуткую усталость.

— Хорошо, — отвечаю я. — Спасибо.

Я нажимаю на отбой и кладу телефон на обеденный стол.

— Сьюзен избавила меня от организации похорон, — говорю я Анне. — Но она не

будет его кремировать.

Подруга смотрит на меня, не зная, как реагировать.

— Это хорошо или плохо?

— Это хорошо. — Это хорошо. Его тело в безопасности. Я сделала свою работу.

Почему же в сердце такая печаль? Я не хотела выбирать гроб. Не хотела выбирать цветы.