User - ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Пера воздушного святое мановенье

Рождением судьбы отозвалось.

Судьбы большой – в ней зорко смотрит Небо

На луг, на город и на свой надел.

И, в быль опять преображая небыль,

Ваш Пушкин вновь помолодел!

ТАТЬЯНА-СВИРЕЛЬ:

Спасибо, милый друг, за возрожденье

В живом обличье, в молодости слов,

Явившийся к нам без предупрежденья

Поэт и Ангел из забытых снов!

Стих тяжелеет! Ты не замечаешь,

Мой Пушкин! Ночь давно прошла.

И Ты давно, наверное, зеваешь.

Прости, что спать, родной мой, не дала!

ПУШКИН:

О, мой ребёнок, маленький мой Гений,

Тебя Свирелью я не зря назвал.

Ты в смене поэтичных настроений

Угроза Пушкину, немыслимый обвал

Слов ласковых, названий, рифмы, строчек,

И красок небывалых, слёз и нот.

Ты – роза, о, Татьяна, гроздья почек,

Уроненных на пушкинский блокнот!

ТАТЬЯНА:

Твоею верой и Твоим участьем,

Твоим стихом, о, Пушкин мой, живу,

Прорвавшись рифмою до Неба в одночасье,

Дарю Свирелью песню Покрову.

Покров тот радостен. В нём взор Поэта светит

Моей судьбе, блуждающей во тьме.

Свирель поёт твоим же, Пушкин, детям,

Оставшимся без друга на Земле!

ПУШКИН:

О, мой игривый маг, волшебник тёмно-русый,

Но кто бы знал, что ныне я найду

В родной Земле, о, Господи Иисусе,

Такую светоносную руду!

Она выносит на поверхность пламя

Душевных нескончаемых щедрот.

Свирель моя! Ты – Пушкинское знамя

И новых добрых дел круговорот!

СВИРЕЛЬ:

Я приникаю сердцем к той Святыне,

Которая мне шепчет о Тебе,

Мой нежный друг, мой Пушкин окосиний,

Прости за перевёртыши в судьбе,

147

Которые родят косноязычье

И лапают, и бьют по голове,

И в страшном неопознанном обличье

Валяются на выжженной траве,

Хватают за ноги прохожих, а Поэтов

Готовы взять и тут же удавить.

Они с Дантесом, милый, в чём-то схожи.

Но их не так-то просто уловить.

Они как змеи вьются, заползая

В расщелины повыветренных скал.

И, жало в сердце Родины вонзая,

Живёт и ныне сплетник и фискал.

Они ножи на нас, наверно, точат,

Свирель отнять пытаясь у Тебя.

И, пропуская жало между строчек

Стихов Твоих, о Сталине скорбят.

ПУШКИН:

О, нет, то время миновало, друг мой!

Разъят на части страшный властелин.

И нет уже у злобы прежней власти.

Она пошла с клюкою и сумой,

Гонима вешними горячими лучами

В иные дали, где не возродить

Ни бешенства, ни мести, ни печали,

Куда с тобой нам не дай Бог ходить.

Там пусто. Там, на Дне Галактик

Роняет слёзы бывшей власти зло.

Не возродится прагматист и практик.

На этот раз ему не повезло.

Я в худшем смысле называю слово –

ПРАГМАТИК. – Узок ныне их предел.

Духовность зиждется. И, возрождаясь снова,

Зовёт к высотам. У России много дел.

Одно из них – летящим звонким Словом

Об Истине высокой возвещать –

Удел Поэта. И Свирели снова

Я предоставлю тот вопрос решать.

Без словопрений и без нудных заседаний,

Без выборов, что тянут на погост,

Кончай, Поэзия, свой долгосрочный пост

И в Дом Народный жми без опозданий!

А. ПУШКИН.

Поэма «СВИРЕЛЬ» была написана

с 6.20 до 10. 20, 6. 10. 1990 г.

***

И далее пошли строчки:

148

Рождённый Пушкиным, Его пером и строчкой

Мой псевдоним «СВИРЕЛЬ» я пронесу

Сквозь жизнь, пока я не поставлю точку

Последнюю в сияющем лесу

Стихов бодрящих, ждущих исцеленья

Ранимых Душ. И сердцем и Душой,

Мой Пушкин, до последнего мгновенья

С Тобою буду я и чакрой и строкой!

ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ПИТЕРУ

Спусти с высот, Мой Пушкин, разреши

С Тобою побродить по Петербургу,

Где поле виделось Поэту, драматургу

И лес, который не забыть.

Но снова я хочу прильнуть устами

К потрескавшимся старым якорям,

Ко львам, которые, наверное, устали,

К стихов Твоих горячим янтарям,

Которые сквозят, как сумрак вешний

Чрез пагоды возвышенных оград.

О, Пушкин нынешний, вчерашний и нездешний,

Твой город мне дороже всех наград!

Дозволь взглянуть Твоим же светлым взором

На памятники, шпили и зарю,

Авророй названною в добром разговоре.

И я Тебе рождённый стих дарю,

Не возомнив, что в чём-то выше стала.

Мои стихи – начало из начал.

Меня лишь колыбель судьбы качала,

Когда Ты сердцем пламенным кричал,

Взывал, рыдал, смеялся, половодьем

Своих стихов захлёстывая Русь.

И я, Твоя Свирель, в простонародье

Твоими же стихами окунусь.

И разреши мне также поклониться