User - ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Волнующая родственную кровь.

Я слит с амвоном Пушкинских высот,

Где духом творчества пронизаны ступени,

Означены страдания и пени

Величием моих красот.

Корона Родины и шапка Мономаха,

Вобравшая алмазы естества

Извечного духовного родства,

Не ведавшего гибели и страха.

Но я увлёкся слишком… О себе

Я говорить не буду. Только судьбы

Людей любимых, преданных судьбе,

Отдавших жизни в гибельной борьбе,

Пусть говорят – свидетели и судьи!

Пусть скажет Блок. Он видел много раз,

Чем жертвовала грустная Держава,

Как плакали её любовь и слава,

И взор тускнел Петровских вечных глаз!

АЛЕКСАНДР БЛОК:

Скажу, мой друг, скажу и непременно

Напомню о величии времён,

Живущих в колыхании знамён

Дыханием живым и откровенным.

Твоих просторов, дорогой Царьград,

Твоих садов, воздушно-осиянных.

Зефиром строк, немолчно-первозданных

В Душе намечен ласковый парад.

Но я скажу о времени ином,

Что мозг и сердце непрерывно точит.

Оно войти в историю не хочет

Под знаком демона. Пред Господом хлопочет

Прощения, лишь думая о нём…

201

Но кто простит, и кто тут виноват?

Когда бы знать судьбы предназначенье,

Её прозрачное волшебное свеченье,

То были бы мудрее во сто крат…

Но век свершён. И падают тела…

Лишь Дух восстал в борении и славе.

Кто принесёт её своей Державе,

Которая к прозренью привела?

Опомнись, оглянись, *зиждитель веры

В мертвящие канон и постулат,

Превозносящий копья и булат

Во вред своей же Родине без меры;

Отринувший и Бога и Завет,

Ожесточивший племена и веси,

Проклятьем сотрясавший Поднебесье,

На ближних насылавший свой навет!

Виновен ты… Но мне ль судить о том,

Какие жертвы внесены в анналы

Твоей былой, казалось, прочной славы,

Твоей **макитры, попранной Христом?!...

Пусть судит Бог. Судимы Богом все.

И не избегнет каждый этой кары,

Равнявший честь и почести с товаром

И меч свой уподобивший косе.

Я был незряч… На расстояньи только

Прозрел и в полной мере оценил

Значение искусственных светил,

«Лжедмитриев», кем тешилась лишь полька***…

Они разъяли мозг и свет страны,

Разъединили семьи и народы

И навлекли несчастья и невзгоды,

Всходя на Кремль, под знамя сатаны.

Но я от стен Петра не отрекусь.

Петрополь мой, и тень его и слава, –

Российская извечная Держава,

Под сенью коей каюсь и молюсь.

Я прохожу по Невскому опять,

Ищу следы величия и неги,

Лечу путём привычным до Онеги

И вижу снова воинскую рать.

Рать мирная: в ней зодчий и портной,

Накинувший на стан красавиц платья

И взявший волн течение в объятья

Невы веледержавной и сумной.

СВИРЕЛЬ:

Такие вольности в стихе достойны неких

202

Властителей и сердца и ума,

Тех, чья «машина образов»**** сама

Уводит в Космос от библиотеки…

Не он ли сам с мною говорит?

Есенин, не твои ли откровенья

Продлили жизнь и строй стихотворенья,

В чей стан ты дверь сегодня отворил?

СЕРГЕЙ ЕСЕНИН:

Да, это я. Учти, Свирель, – не трушу,

Вступив на паперть Пушкинских высот,

Вхожу спокойно в этот светлый грот

И крест и мост движеньем не нарушу!

Я продолжаю Блока разговор

О мирной рати. – Другам в назиданье

Дано высокое и долгое страданье,

Мозгам на память и сердцам – в укор!

У мирной рати Вавилона стать,

Могущество всеведенья Закона,

Вершащего всегда и непреклонно

Небесной сути огненную рать.

Великих зёрен истины собрать

Дано немногим. В мирной рати Разум

Следит за всем неутомимым глазом,

Чтоб не упасть, не вырвать, не соврать…

Не вырвать той страницы, что Вавилов

Вложил в историю науки. Знать, геном,

Вот этот маленький могущественный гном

В просторах Космоса вновь набирает силы!

И не упасть ни чести, ни уму,

Как ни толкали к пропасти уроды

Душевных сфер. И снова чтут народы

Вавиловых и к Богу Самому

Влекут, даруя память и свободу!

И не соврать лысенковским «творцам» –

В кавычки забираю это слово, –

И не убить уж нынче стервецам

Ни честь, ни мозг! Да, истина сурова,

Но честно служит дедам и отцам!

А. С. ПУШКИН:

Да, с именем великим нынче свиты

Дела вершащих славу и позор.

Но я на тех лишь поднимаю взор,

Чей жест и шаг с любовью вечно слиты.

СВИРЕЛЬ:

Поэт Мой! Ты ли в разговор вступил?!

Твой слог благословил на жизнь поэму.

Ты оживил в строках любую тему,