User - i cf85044c3a33e6c4

— Да, кажется, ничего, — стушевалась я тут же.

— Ну, так пойдем, на этот раз, к тебе, — фыркнул он.

— Ты это серьезно?! Я завтра со стыда сгорю!

— Я знаю, но ведь уже ничего не изменится. Будет забавно понаблюдать за тем, как вы с

Пани будете друг от друга кругами бегать по конференционным помещениям, пытаясь не

встречаться.

Меня разбудила головная боль. Однако это было не все: на животе было непривычно

тяжело. Я в ужасе распахнула глаза и уставилась на Шона. Он спал, и одна его рука лежала на

мне. Дьявол. Мы уснули вместе. Я тут же зареклась пить. Осторожно выкарабкалась из-под его

руки, но не разбудить Картера не удалось.

— С добрым утром, — выдавила я улыбку.

Разумеется, он в ответ ничего не сказал, но попытался сгрести меня в охапку. И тут

внезапно в голову вставили канал, по которому начали прокручивать ночные воспоминания. И

секс, и алкоголь, и Карина, и слова Шона. Это было слишком, и я вырвалась.

— Н-нужно собираться, — сказала я, скатываясь с кровати. Как мы могли уснуть в одной

постели? Нет, в жизни больше никогда. Ни за что!

— Не хочешь остаться в номере? — спросил он хрипло. — Моя секция завтра, а твой

доклад уже был…

— Нет. Мы приехали сюда не для этого, — сказала я, лихорадочно перекапывая шкаф в

поисках того, чем можно прикрыться. Не отбирать же одеяло, демонстрируя собственный ужас

от мысли, что мы проснулись в одной постели. В конце концов, голой он меня успел изучить со

всех ракурсов, смущало не это.

— Как скажешь, — кивнул он и ушел. А я с облегчением выдохнула.

За завтраком я мучилась похмельем и ни крошки не проглотила, но эта головная боль была

не единственной — весь день я старалась избегать Пани. Это заставило меня наплевать на

Шона и, бросив Бабочек, присоединиться к Роберту и мельбурнским близнецам. Разумеется,

меня наградили просто убийственным взглядом, но фиг бы некоторым. Я просто пожала

плечами и постаралась обращать на Шона как можно меньше внимания. Плохо получалось.

— Вы не хотели бы поработать или поучиться у нас в Мельбурне? — вдруг услышала я

вопрос одного из близнецов.

— Что, простите? — ошарашенно переспросила я.

— Не в ущерб профессорам Картеру и Клеггу, конечно, просто небольшая, так сказать,

практика. У нас отличная кафедра параллельного программирования. Приезжайте, скажем,

летом.

— Я подумаю.

— А после окончания университета у вас какие планы? — продолжили допрос.

— Я собираюсь вернуться в Штаты.

— А как же профессор? Из вас ведь такая удачная пара…

И вот в этом месте я подавилась. И у Роберта Клегга возникли те же проблемы. Удачная.

Ага.

— У нас неплохой… научный альянс, — призналась я. — Но в остальном мы… довольно

разные люди.

— Тем не менее вы уже довольно давно вместе.

— Чуть больше года.

И тут до меня дошло, что это самые долгие отношения в моей жизни. А уж если прибавить

первое в истории Джоанны Конелл совместное проживание, то обнаружилась совсем уж

мрачная картинка. Выходило, что, несмотря на все аномалии и заскоки Шона, он меня

устраивал больше, чем нормальные мальчишки моего возраста? Вот ужас-то!

Переваривания этой мысли мне хватило до самого конца ланча, после которого Картер

схватил меня за руку с твердым намерением не отпускать от себя ни на шаг. Так и шли до

самых дверей ресторанчика. Но тут Такаши остановился и пожал вдруг руку какому-то японцу.

— Мисс Конелл, вы, кажется, еще не встречались с Кеном Оягавой, — представил он. Я

улыбнулась этому человеку, но полюбезничать Картер не позволил — открыл дверь и

буквально выволок на улицу.

До самого конца конференции мы почти не разговаривали. Даже о том, что Такаши так

ничего и не сказал по поводу места Бабочек. Я была уверена, что холодная война была бы

нарушена, если бы Картер что-то знал. Сказал бы, что я идиотка. Или сказал бы, что я идиотка,

которая чудом не провалилась.

В самолете я потребовала у стюардессы плед, у Картера — снотворное, и, получив все

блага этого мира, завалилась спать. В результате в Сидней я прилетела выспавшейся и почти

довольной. Но не Картер, конечно. Пока следующие сутки он отсыпался, я тайком

подглядывала за ним с порога спальни. Он спал и хмурился. Может, от боли. А, может, просто

потому что мрачность уже вросла в него корнями. Ну, до чего же противоречивый человек!

На вторые сутки после прилета я приготовила себе кофе и тосты, намазала их джемом,