Андрей Имранов - Цитадель души моей

ему больше по вкусу, то ли он тут наелся.

Я прошел в спальню. Милит шагнул следом, остановился у двери, подняв факел, хотя

надобности в нём уже особой не было: окна спальни выходили на восток, и

разгорающаяся заря заливала комнату нежным утренним светом.

Милит был прав – по сравнению с бедолагой Клювом девушка выглядела

практически нетронутой: только два неглубоких покуса на бёдрах и всё. Убита она была

сильным ударом в шею, причем, убита во сне: глаза закрыты, лицо спокойно, на устах

легкая томная улыбка. При жизни, наверное, она была симпатичной, но смерть уже

наложила на неё свой отпечаток – кожа посерела, лицо оплыло, и под ним явственно

угадывались контуры черепа. Полновата она – Клюва всегда к толстушкам тянуло – а

полные люди после смерти очень быстро теряют человеческий облик.

Крови в спальне почти нет. Похоже, ночной гость первым делом убил девушку, а

потом уже занялся Клювом, которому подаренная фора ничуть не помогла. И вообще,

походило на то, что именно Клюв и был целью неведомого убийцы. Или же… не Клюв?!

Вспомнился мне вдруг капитан, с усилием выдирающий щипцы из тела Константина

Озерного. Может, он узнал, что я ему солгал недавно и решил таким вот образом со мной

поквитаться? Те щипцы, правда, по форме вержьих челюстей сделаны были, но долго ли

новые выковать… нет, ерунда. Не мог он. То есть, мог, конечно – Клюва бы он одолел, и от

завтрака не отвлекаясь, да и выпотрошить того, как куренка, тоже бы не постеснялся –

если бы решил, что это для дела полезно. Но вот чтобы он меня с Клювом перепутал –

этого быть уже не может. Есть еще, конечно, вариант, что капитан за ним сюда и пришёл,

но это тоже маловероятно – откуда бы он узнал, спрашивается?

- Дом, говорите, весь осмотрели? – спросил я, оборачиваясь к гостиной. Милитов опять

стало двое – Авл, бледный, как собственный призрак, стоял в дверях и старательно косил

глазами в сторону, чтобы ничего лишнего не увидеть. Но говорить он пока не решался и

ответил второй:

- Да, господин егерь. Чего тут осматривать-то? Через окно убёг, наверное, лихоимец.

Наверное, так и есть. Распутаю сейчас кровавый клубок следов в гостиной и скажу точно.

Я окинул прощальным взглядом холодеющее тело и пошел в гостиную. Проходя мимо

двери в эркер… ну это я так его называю. На самом деле просто маленькая комнатка с

большими окнами, выходящими на нижнюю улицу. Еще в этой комнатке есть кресло и

маленький столик – а больше там ничего и не помещается. Так вот, проходя мимо двери, я

собирался её открыть, окинуть взглядом комнату и пойти дальше, но не успел я взяться за

ручку, как меня словно холодной водой окатило. И я замер собственным изваянием.

- Гос… господин егерь, - встревоженный голос из-за спины, - что случилось?

Я резко вскинул руку. Тихо!

Тихо, дайте подумать.

Интуиции у нас принято верить. А еще принято её развивать и тренировать, хотя

дело это, скажу прямо, непростое. Дело тут вот в чём. Ничего сверхъестественного в

интуиции нет, она – всего лишь бессознательная реакция человека на то, что он не

замечает. Видит, слышит или ощущает, но – не замечает. Не осознает. А сложность в том,

что реакция-то – бессознательная. Как тренировать бессознательное? Непросто.

Сначала просто учишься давать интуиции волю – обычный человек приучен на неё

особого внимания не обращать. Ну и зачастую, вообще её чувствовать перестает. У людей

во всём так устроено – чем пользуешься, то развивается, а чем не пользуешься – то

отмирает. За ненадобностью. В магистратах, к примеру, куча людей с напрочь отмершими

мозгами и очень развитыми животами. Ну да я не об этом.

Короче, волю ей даешь, интуиции. Ох, и забавно это выглядит – со стороны,

конечно. Идет такой – весь зеленый еще – егерь по лесу, а впереди – лужа. И он в ту лужу

– хлоп плашмя – и лежит, пузыри пускает. Полежит, встанет. Отряхнется смущённо.

Лейтенант: «Зачем упал?» - «Ну, показалось». А лейтенант ему – бац – подзатыльник

(чтобы мозги встряхнуть) и, - «Что показалось?». Вот тут-то самое главное и начинается:

мало дать интуиции волю – иначе так и будешь в каждую лужу плюхаться, товарищей

веселя – надо еще в ней разбираться научиться. Сложно это. Поначалу вовсе не

получается. Потом – через месяц-другой – один раз из десяти вдруг стрельнет: это ж

рисунок древесных линий на доске стола тебе лицо твоего давнего врага напомнил. Вот ты