Андрей Имранов - Цитадель души моей

она умеет измотать до изнеможения так, что сна ни в одном глазу и чувствуешь себя

заполненным бесшабашной щенячьей энергией до самых ушей, неважно, что ноги едва

волочатся от вина и усталости. Наверное, я являл собой странное зрелище –

взлохмаченный, с шальными глазами и блудливой улыбкой, пошатывающимся шагом,

бредущий в час быка по самым опасным улицам города. О, я вовсе не был беспечен,

напади на меня грабители, я б даже обрадовался. Я этого ждал и даже – желал. Я бы

расписал их багровыми лилиями и станцевал на трупах пиррихий. Потом бы я об этом

пожалел, конечно, но сейчас моя душа требовала красоты, и именно так я ощущал её в

этот момент – танцующей под кровавым дождём. Наверное, обитатели городского дна

настрой моей души почуяли, иначе как объяснить, что я вообще ни одного человека на

своем пути не заметил? Только в самом конце – на моей улице, я уже очертания крыши

своего дома на смутно светлеющем небе различал – мне навстречу шагнули двое мужчин.

С зажженными факелами в руках и белыми повязками милиции.

Я расслабил мышцы и сделал вид, что вовсе не встал в боевую стойку, а просто

остановился полюбоваться последними утренними звёздами. Милиты выглядели

напряжёнными – даже чересчур напряженными – пока не разглядели мой жетон. Ну, как

обычно. Я полагал, поняв, кто перед ними, милиты потеряют ко мне интерес, но ошибся.

Один, даже не скрывая облегчённого вздоха, отпустил уже слегка вытянутый из ножен

меч, а второй шагнул мне наперерез, загородив дорогу.

- Простите, господин егерь, - сказал он мне в ответ на мой негодующий взгляд, - но нам,

похоже, нужна ваша помощь.

- Вас мыши беспокоят? – спросил я, - или крысы? Ибо я ума не приложу, зачем еще вам

может понадобиться егерь.

Язык мой всё еще слегка заплетался, что, конечно, подпортило эффект, но милиты даже не

попытались улыбнуться.

- Я серьезно, - сказал тот же, что обратился ко мне раньше, - похоже, тут орудовала бестия.

И, не успел я еще придумать, что бы такого ответить на эту чушь, как милит продолжил,

указав пальцем себе за спину:

- Прошу вас, пройдемте с нами. Это совсем рядом, в этом здании.

Указывал он при этом, несомненно, на мой дом.

Хмель моментально выдуло у меня из головы.

- «Это»? Что именно?

- Трупы, - сказал, пожав плечами, милит, - один мужской, один женский. Да зайдите, сами

увидите.

Я посмотрел на говорящего. Видимо, было в моём взгляде что-то необычное, потому что,

поймав его, милит съежился, отвёл глаза и сбивчиво зачастил:

- Соседи слышали крики из этого дома… сначала такие… ну, - шмыгнул и криво

усмехнулся, - хорошие… а потом – плохие. Ну, так говорили. Мы-то по соседней улице

шли… патрулем… нам соседи и сказали, что. Мы и заглянули… там дверь открыта была…

и увидели… да вы лучше сами взгляните!

Я молча отвернулся и зашагал к дому. Острое чувство опасности бархатными иголками

пробежало по моей спине, изгоняя хмельной кураж. Дом – пусть не мой собственный,

пусть съемный, но давно уже ставший родным и безопасным – смотрел на меня мертвыми

глазницами окон, и я отчетливо чуял затаившуюся за ними смерть.

- Весь дом осмотрели? – тихо спросил я, не отводя взгляда от черных прямоугольных

провалов.

- Весь… наверное. Мож какой закуток и проглядели…

Я молча поднялся на крыльцо, распахнул прикрытую дверь, и, вынув меч, скользнул

внутрь. В ноздри тут же ударил запах – несильный, нет. Кто другой его может и вовсе бы

не заметил. Но у меня от него волоски по всей коже поднялись дыбом. Если секунду назад

какой-то частью я еще не верил, то теперь все сомнения можно было отбросить. Это

бестия. Люди так не пахнут. Вторая новость – я не знаю, что это за бестия. Совсем не

знаю. Ничего общего с известными мне. Запах кислый, тяжелый. И очень похожий на

человеческий. Порой, когда мы пытаемся пройти по лесу незамеченными – и считаем, что

у нас есть такие шансы – мы натираемся бобровой струей или каким-нибудь другим,

сильно пахнущим, но непривлекательным для бестий, мускусом. Помогает редко, но

иногда всё же помогает – когда бестии не подходят к нам или нашим следам близко.

Наверное, бобры, принюхавшись к таким следам, чувствуют примерно то же, что я сейчас.

А может, и вовсе не то, у бобров же не спросишь.

Несмотря на запах, ощущение опасности ослабло – похоже, бестия всё же ушла из

дома. По крайней мере, в гостиной никого не было – это я чувствовал абсолютно