Андрей Имранов - Цитадель души моей

возможность имеют – разбрелись по городским квартирам. Так-то, чтобы сквад свой

собрать, следовало бы мне на утреннее построение прийти, но есть у нас традиция

крайнюю ночь перед маршем в казарме проводить. Поэтому я прошёл вперёд и громко

свистнул, внимание к себе привлекая. Разговоры затихли; егеря зашевелились, головы ко

мне поворачивая, только Парс, глаза полузакрыв, так и продолжил перебирать струны: «…

в том краю далёком, поздней весной, зацветут гиацинты под тенистой сосной…». Хорошо

играет.

- Кто тут под Ганнек на гиттонов собирался?

Егеря, большей частью, к делам своим вернулись, но несколько человек из разных углов

казармы выбрались и меня окружили. Восемь. Признаться, я себя неуютно немного

почувствовал – каждый минимум на голову меня выше, в полтора раза шире, а рожи такие,

что рука сама пугию ищет.

- Все здесь? – спрашиваю, - восемь? Или нет кого?

- Все, - прогудел слева от меня бородатый здоровяк с наполовину оторванным ухом и

обезображенным шрамами лицом. Оводом его кличут, а имя как – и не припомню.

- Все. Десять.

Десять? Я обвёл недоумённым взглядом стоящих вокруг егерей.

- А… - сказал Овод, - так это, щас Хлыст Моряка разбудит и будет десять.

Ясно. А вот и они. Кривоногий васконец Меджис, в жизни ни на что плавучее не

ступавший, а кличку получивший за широкую развалистую походку – и Хлыст, ничуть на

оный хлыст не похожий, но очень хорошо с кнутом управляющийся.

- Мог бы и не будить, - говорю, - дело-то ерундовое. Просто я заместо Малыша вас поведу.

Завтра с утра, как и намеревались.

Жду подсознательно, что кто-то из них недовольство или, хотя бы, недоумение выразит –

уж больно я из их компании выбиваюсь – но это я зря. Егеря они, в большинстве своем,

опытные, меня многие из них в деле уже видели, так что реакции особой эта новость не

вызвала.

- Я сейчас уйду, - сказал, - и только утром вернусь. Так что, если вопросы какие – сейчас

спрашивайте.

Переглянулись егеря, плечами пожали.

- Ладно, коли так, - я скваду своему кивнул, и к выходу пошел. Традиция традицией, но

надо бы мне на квартиру свою наведаться. Припасы-то мои у вергов все остались, а егерь

– не легионер, одного только меча в оружие ему мало. У егеря по карманам много чего

нужного-важного рассовано. От горчичного порошка до шипов отравленных.

Уже почти вышел я, окликнул меня кто-то. Обернулся я – Гез. Подскочил, смотрит

глазами восхищенными.

- Шелест! – говорит радостно, - а нам уже сказали, чтобы не ждали тебя.

Я затылок почесал, пожал плечами неопределенно.

- Я бы, - говорю, - то же сказал. Но… всякое бывает.

Чую, что сейчас выспрашивать он меня начнёт – что там было, и как я спасся – потому рта

я ему раскрыть не дал:

- Извини, некогда мне разговаривать, собираться мне надо – завтра гнездо гиттонье

чистить идём.

- А… - Гез поскучнел, но кивнул понимающе, - с этими… верзилами? Так их же десять

вроде всего? Может, и меня возьмешь?

Я улыбку сдерживать даже пытаться не стал.

- Нет, не возьму. На гиттонов бойцов поздоровей и повыносливей надо. Сам же видел.

- Видел, - Гез совсем погрустнел, - это сколько ж гиттонов в том гнезде? Хватит вас на

них?

- Гиттонов? Десятка два-два с половиной, я думаю. Хватит. Это на вергов с полуторным

перевесом идти надо. На урсов – с двойным. А на гиттонов – наоборот, вдвое меньшим

числом обычно достаточно бывает. Так что – не беспокойся.

- Я и не беспокоюсь, - Гез вздыхает, мнется, не зная, что сказать. Удачи мне сейчас желать

нельзя – хуже приметы не придумаешь. Я школярам этого не рассказывал, но уверен, их

уже и без меня просветили насчет наших примет и традиций. Прощаться – тоже нельзя.

Вот он и мнется – по неопытности – не научился еще, разговор закончив, молча

разворачиваться и уходить, как у нас принято. Я усмешку прячу и за дверь выскальзываю.

Солнце уже низко и я шаг ускоряю – квартирую я в старом городе, дорога туда

через Гнилой овраг идёт, а в темное время там в одиночку лучше не ходить. Там и днём в

одиночку лучше не ходить, но днём, мой жетон заметив, ни один крысёныш на меня и

глянуть в упор не осмелится. Не то, чтобы я шпаны местной боялся – вовсе нет. Просто

одними тумаками их не остановишь – не тот народ. А убивать людей я не люблю – даже

самых мерзких из них. Не егерское это дело – с людьми драться, у нас и других врагов

хватает.

Быстрым шагом я из лагеря выхожу, кивками едва заметными с дежурным