Андрей Имранов - Цитадель души моей

продолжить, самцу приходится самку оглушить первым делом. И горе ему, если очнется

самка до того, как он дела свои закончит. Правда, утверждали те легенды, что кровь у

Ночных Охотников голубая и пахнет остро. Хотя – на то она и легенда. По ней же еще

Ночные Охотники могут кем-нибудь знакомым прикидываться, бдительность притупляя; а

потом стоит только отвернуться и вдруг уже видишь мутнеющим взором свое собственное

обезглавленное тело. Некоторые верят и своих же товарищей пугаются, когда те, по той

или иной причине, необычно себя ведут.

- Господин егерь?

Я встал, посмотрел вопросительно в сторону покинутого мной недавно окна. Держа еще

горящий, но уже совершенно бесполезный факел, из него свешивался всё тот же милит.

- Нежто ушёл, злодей-то?

Я промолчал.

- Как же вы так его упустили-то, господин егерь?

Я опять промолчал – еще не хватало мне перед милицией оправдываться. Молча

повернулся и пошёл к входу в дом. Пусть с ним, с Ночным Охотником, капитан

разбирается. Или квестор, или магистры местные, мне без разницы. Солнце уже скоро на

небосклон вылезет, а мне еще припасы собирать и обратно до лагеря топать.

Милит, разумеется, и не думал оставлять меня в покое.

- Во что он одет-то был? Я только плащ заметил красный и всё. Или коричневый? –

прицепился он ко мне, стоило только перешагнуть порог, - Хоть разглядели чего, нет? Мне

ж отчитываться надо.

Похоже, милит его, не успев разглядеть, за человека принял. И надо ли мне милита

разубеждать, при том, что я всё равно не знаю, что это за тварь такая?

- Сапоги, меандром греческим по краю вышитые, куртка с тем же узором, плащ

кавалерийский охряного цвета, на лице полумаска темно-серая.

- Ишь ты, - удивился милит, - меандром! Когда успели-то? А как бы вас потом найти,

господин егерь? Квестор-то, думаю я, поговорить с вами захочет.

Я пожал плечами. Захочет он. А я захочу?

- Либо в лагере, либо здесь, - сказал я, вытаскивая из-под стола сундук, - это мой дом.

- Как то есть? – недоумённо поднял брови милит, и даже Авл, до того бессмысленным

столбом посреди гостиной торчавший, вдруг вспомнил, что у него язык есть:

- А нам соседи сказали, что это старой Марты дом…

- У каковой Марты я его уже второй год снимаю, - кивнул я, перебирая содержимое

сундука и выкладывая из него нужные мне предметы. Длинная, тонкая, но прочная цепь с

шипастыми звеньями у концов. Ножи нескольких видов – не боевые, чисто утилитарные –

короткий и широкий засечный, острый и узкий «шкуродер» с крюком на спинке, жомный

со специальным лезвием для изготовления петель и ловушек. Мешочки с травами и

порошками: сушеные плоды белладонны и чёрной белены, побеги паслёна, кора волчьего

лыка. Горчичный порошок (подвыдохшийся, но пока сойдет) – для сбивания нюха у

идущих по следу бестий. Олений мускус, кориандр и полынь – наоборот, для создания

«пахучих следов». Ну и прочее в том же духе. У милитов только глаза всё больше

округлялись, пока я вытаскивал из сундука и тут же рассовывал по карманам и пазухам

свое снаряжение.

- А как же… убитый? – спросил вдруг Авл, сглотнув, - он тут как?..

- Товарищ это мой был, - сказал я, закрывая сундук и задвигая его обратно под стол. Встал,

обернулся к милитам.

- Товарищ, - милиты переглянулись, - так он выходит, тоже егерь… был?

Я усмехнулся невесело.

- Вот так вот. Тебя как зовут?

- Что? - Пожилой милит слегка отстранился, огляделся вокруг, словно подыскивая кого-то,

к кому мог бы быть обращен мой вопрос, потом пожал плечами.

- Секст Апулей… но не из тех Апулеев, что в Роме трибунами, а из…

- Хорошо, - перебил я его, - Секст Апулей не из тех Апулеев. Я сейчас должен идти –

отправляюсь на чистку, и, с неделю, меня не будет в городе. Если у квестора возникнут

вопросы – пусть дождется моего возвращения или задаёт их капитану.

- Но…

- А тебя, Секст Апулей, - не слушая возражений, продолжил я, - я бы хотел попросить

проследить за тем, чтобы из дома ничего не пропало.

Я заглянул ему в лицо и принялся давить милита взглядом до тех пор, пока он, смущенный

и вспотевший, не отвел глаза в сторону.

- Дорогих вещей здесь нет, - сказал я мягко, - хотя много вещей редких, и в нашем ремесле

очень нужных. Я чрезвычайно огорчусь, если вернувшись, не найду какой-нибудь

недорогой, но редкой и важной безделушки. Ты меня понимаешь?

Дождался неохотного ответного кивка и молча вышел на улицу. И так уже подзадержался.